Остановите земной шар! Я хочу сойти!
Шрифт:
На следующий раз пытался даже не смотреть в её сторону. Но, что ты поделаешь! Как магнитами тянет. Оглянулся – смотрит. И опять пошёл провожать. Та же история. Довел, поцеловал и, не солоно хлебавши, дома в три ночи. Ну, всё, думает, дураков нет! Нагулялся под звёздами. И забыл, вроде. Даже в другой клуб ходить начал.
Нашла! Сама подходит. Пригласила потанцевать. Потанцевали, поговорили. И тут она, наконец, как бы невзначай, говорит, что у неё мама к родственникам в Одессу уехала. А дома так страшно одной… И так далее, и тому подобное. И в глаза не смотрит при этом…
Присмотрелся к ней Эдик.
Идти до её дома было далеко. Транспорт на эту окраину тогда вечером не ходил. Одни трактора, наверное. Улица так и называлась, ул. Трактористов. Такое гордое название. Дошли, наконец. Она головку опустила:
«Заходи, пожалуйста» – говорит. А сама дрожит вся. Квартирка бедная, маленькая. Пока пили чай, не спускал с неё глаз и распалялся всё больше. А она что-то всё говорила, говорила. От страха, наверное. Включили радио, нашли музыку, выключили свет. Танцевали. Потом сели на диван. Он целовал её губы, глаза, шею и был на седьмом небе. Всё тело горело от страсти и желания.
Но вдруг всё кончилось. Его пальцы едва дотронулись до груди девушки. И её как будто подбросило. Только что такая горячая, такая нежная, вся трепещущая, она вскинулась, как от удара током. Резко отбросила его руку. И напряжённо затихла.
«Ух ты, кокетка! Знаем таких!» – Злорадно подумал он и положил руку ей на колено. Она вся сжалась. Рука медленно продвигалась вверх по бедру. Одновременно целовал бархатную шею. Губы опускались всё ниже, искали грудь. И вдруг из этой груди вырвался глухой сдавленный стон, как крик. Девушка вырвалась из его пылающих рук и вскочила.
– Нет, Эдик! Нет! Не надо! Пожалуйста, не надо! – Эдик удивлённо смотрел на неё, действительно не понимая.
– Да что случилось? Я так противен тебе? – Самодовольно спросил он.
– Ну, нет же! Нет! Ну, что ты! Но не надо этого. Пожалуйста. – Она чуть не плакала. Видно было, как борется в ней целомудрие со страстью. Эдик опять взял её за руки и притянул к себе.
– Ну что случилось? Я же вижу, что нравлюсь тебе! – Он решил не сдаваться.
– Нравишься?! – Она помолчала. – Да я уже скоро год люблю тебя. Я дышать без тебя не могу! Три раза в неделю хожу на танцы, ни с кем не танцую и только смотрю на тебя. Я знаю, где ты живешь. Знаю твоих друзей, подружек. Я помню, когда и кого ты провожал, с кем оставался на ночь. Всё это время я ждала. Я знаю – ты создан для меня! Ты – мой! И вот ты, наконец, заметил меня. Это был самый счастливый день в моей жизни!
Никогда у меня не было мужчины. Я ещё девушка! – Её голос звенел. Она прижала свою голову к его груди и легонько всхлипывала. – Я очень хочу быть твоей, но поклялась, что буду с тобой только после свадьбы. Иначе ничего не получится. Прости меня, милый! – Она умоляюще заглянула ему в глаза и отшатнулась – там были только сталь, лед и злость.
– Ну, не сердись! Если ты так хочешь, то хоть пообещай мне, что женишься. Я знаю, ты сдержишь слово. – Умоляла она и была уже готова на всё, лишь бы задержать его и не рада, что наговорила всё это. Она чуть не плакала и это злило ещё больше. Схватила его руку и прижала к своей груди. Уже сама целовала и пыталась положить на постель. Ей не нужны были теперь даже обещания. Только бы удержать, только бы не дать подняться с этой постели. А там она сумеет привязать его к себе. Её любовь не отпустит, свяжет, заколдует. Но всё было напрасно.
Как будто кусок льда бросили ему за пазуху. Он и хотел её и не мог ничего с собой поделать. Он знал, что это будет первый и последний раз и не мог заставить себя ничего обещать. Хотел хотя бы обнять её на прощанье и даже этого не смог – руки не поднялись. В другой раз наобещал бы золотые горы, женитьбу, всю жизнь носить на руках и провёл бы прекрасную ночь. А тут не мог. Так чисты были эти глаза… Не мог и всё!
Еле-еле отодрал от себя её руки и, чуть не ударив, скрипя зубами, пошёл вон из квартиры. В голове билось: «Дурак! Дурак! Зачем? Куда? Остановись!» Она только вскрикнула: «Эдик!» – И этот крик до сих пор звенит в ушах. Проклятая гордость. Как пришёл домой, не помнил. На следующий день напился. Потом снова и снова. А потом отпустило, вроде. Забыл даже на время. Девчонку завел, другую, третью.
Так прошло полгода. Ни разу не встретил. На танцах голова сама, невольно, крутилась во все стороны. Не хотел, а искал. Когда понимал, кого ищет, уходил с танцев и опять напивался.
Однажды, дома собирался куда-то и, вдруг, так защемило сердце, хоть умирай. В чем был, встал и пошёл к ней. Только паспорт прихватил. Был уверен – ждет. Пришёл – уже стемнело. Вот и знакомая дверь. От волнения тошнило. Постоял немного, перевёл дух. Позвонил.
Дверь открыл невысокий растрёпанный парень в спортивных штанах и майке.
– Вам кого? – Внимательно и вежливо спросил он. Эдик, на миг, потерял дар речи и уже почти всё понял, но ещё надеялся на что-то – может брат!
– Валю позовите, пожалуйста, – пробормотал он.
– Она в ванной. Что ей сказать? – Спросил парень. Отчаяние сжало горло. В этот момент он был готов на всё, чтобы только здесь не было этого невысокого некрасивого парня. Со всей своей силой, со всем умом и красотой он ничего не мог поделать. Время не вернешь!..
– Передайте, что пришёл Эдик! – В этот момент, из глубины квартиры, видимо из ванной, раздался знакомый голос:
– Серёжа, кто там?
– К тебе Эдик пришёл! – сказал парень, не спуская с него настороженных и грустных глаз. Молчание глыбой повисло над тремя молодыми людьми, каждый из которых всё понимал и всё знал. Эта минута могла решить и изменить их судьбу.
Так длилось минуту, а может быть вечность. Наконец, донесся приглушенный, изменившийся голос:
– Передай ему: песенка спета! Назад возврата нет! – Тисками сжало сердце. Задеревенело всё тело. Он ещё смог развернуться и выйти из коридора. Сзади тихо закрылась дверь. Внизу прижался лицом к стене и так простоял целый час. Без слёз, без стонов. Чуть не умер. Но, наконец, сумел сцепить зубы и снова полетел по жизни, улыбаясь. Только, с тех пор, раз в году, осенью, в то же время, снится ему сон: держит он кого-то в объятиях, целует, ласкает. Вдруг приглядывается – а это страшная беззубая уродливая старуха.