Остановка по требованию. Осторожно, двери закрываются
Шрифт:
Анечка ахнула и прикрыла рот рукой. Ирина, и так бледная, просто побелела, но опять промолчала.
Герберт Иванович осмотрел испуганные лица сослуживцев, ожидая, не придет ли откуда-нибудь поддержка. Не пришла. Все прятали глаза и молчали. Тогда он встал и молча пошел к двери.
— Останьтесь, Герберт Иванович, — неожиданно раздался голос Ирины. — Андрей Сергеевич не это хотел сказать.
Смирнов поднял голову.
— Спасибо, Ирина Александровна. — Герберт Иванович взялся за ручку двери. — Я отлично понял, что именно хотел сказать уважаемый
Он вышел, а сотрудники слушали, как звучат его шаги в коридоре. Первой опомнилась Ирина:
— Спасибо, все свободны!
Смирнов удивленно посмотрел на нее, но она не обратила на него внимания. Макишев задержался в дверях. Его взгляд был настолько красноречив, что Ирина не выдержала:
— Вы тоже свободны, Макишев!
Захлопнулась дверь, и «начальство» осталось наедине.
— Ты сама говорила, что хочешь работать в паре, — накинулся на Ирину Андрей, растрепанный и злой. — Да, может, я погорячился, уволив Профессора. Но неужели ты не понимаешь, что в данной ситуации обязана была поддержать меня? В интересах дела, в интересах, извини, нашего общего авторитета? А что будет теперь? Коллектив разобьется на два лагеря, одни будут за тебя, другие за меня — и начнется маленькая гражданская война…
— Насчет двух лагерей я бы не обольщалась, — медленно, через силу ответила Ирина. — Вряд ли кто-нибудь будет за тебя. И не надо говорить об интересах дела. Тебя, кажется, больше интересует твой собственный авторитет. А дело не общее, кстати, а мое. Я имею в виду не твои магнитоотводы, а то, что создала я. Коллектив, который состоит из живых людей. У нас была уникальная атмосфера, мы были дружными… А теперь этого нет!
— А тебе не кажется, что это элементарное чувство ревности? Ведь ты не станешь отрицать, что я предлагаю совершенно другой поворот, новое направление, новые перспективы? И тебе обидно, что не ты стоишь во главе всего этого. Ты просто ревнуешь, вот и все!
— Если тебе так проще, считай, что все дело в этом.
— Что значит, считай? Я не понимаю, ты что, издеваешься? Я же не придурок какой-нибудь?!
— Не кричи! Жаль, что я не умею падать в обморок. Очень хочется…
Смирнов набрал воздуха в грудь.
— Значит, я в одиночку их должен убеждать? Ты устранилась, это так надо понимать?!
— Понимай как хочешь. — Кленина почувствовала, что сыта этим человеком по горло.
— Я понял. В одиночку. Ну что ж, буду в одиночку. — Он приосанился, подошел к окну и четко, громко сказал: — Ты свободна!
Ирина изумленно покачала головой:
— Не понимаю, или ты дразнишь меня, или на самом деле так разыгрался?
— А понимай как хочешь, — издевательски сказал он. — И кстати, — он повернулся к ней лицом, — что-то давно ты в последнее время не говоришь мне о любви… То каждый божий день, а сейчас — молчок…
Она
— Давай поговорим о любви. — Он подошел к ней и попытался сесть на подлокотник ее кресла. — Я тебя люблю, ты меня любишь, красивые фразы…
Она закусила губу.
— Мне женщина нужна… Я не привык быть один. Ты красивая, тоже одинокая… Зачем отказывать себе в радостях жизни?
— Ты смешной, Смирнов. — Она отвернулась. — Ты очень смешной. — Но в ее голосе смеха не было.
Она поднялась и быстро вышла из кабинета, а Смирнов ей вслед издевательски помахал ручкой. Потом огляделся, заметил на ее столе степлер. Взял в руки, взвесил, словно собираясь запустить его в стену. Немного поколебался и… степлер раскололся о книжный шкаф.
Смирнов сел в Иринино кресло и резко крутанулся.
— А ведь и правда помогает! — удивленно сказал он сам себе.
…От пережитого потрясения Наташа отошла очень быстро. Просто погоревала вечерок и снова стала той новой Наташей, которая пытается быть независимой и сильной женщиной.
На следующий день она сходила в центр и вернулась нагруженная газетами и обрывками объявлений. С аппетитом пообедав, села на пол, обложившись прессой, и с красным фломастером в руках стала просматривать разделы о предложениях работы.
Она определила свои слабые и сильные стороны. К слабым относилось наличие двух детей, плохое знание компьютера и английского и полное незнание реалий современного рынка. К сильным — опыт работы с детьми, чувство юмора и хорошая обучаемость.
Но положение на рынке труда ее не слишком вдохновило. Наташа была реалистом и понимала, что вряд ли сможет претендовать на должность управляющего или ведущего специалиста. Быть личным секретарем ей тоже не очень хотелось. Во-первых, для этого нужно владеть делопроизводством, а во-вторых, начальник может потребовать от нее таких услуг, на которые она не готова.
Кроме того, ей не хотелось искать постоянное место — она была привязана к своей школе и не собиралась оттуда уходить. А потому планировала найти работу на полдня.
Из всей кучи объявлений Наташа отобрала лишь около двух десятков.
Позвонив по первому, она вежливо представилась и спросила, какого рода работники им нужны. Грубый дамский голос в ответ поинтересовался, сколько ей лет.
— Около тридцати, — честно ответила она.
— Нам нужны девушки помоложе, — отрезала дама.
— А зачем? — наивно удивилась Наташа.
Дама коротко и доходчиво объяснила, почему они предпочитают молодых.
— Извините, до свидания, — поспешно распрощалась с ней Наташа.
Она повесила трубку и вычеркнула эту вакансию. Потом подумала и вычеркнула еще три аналогичных объявления, в которых предлагалась работа по вечерам для девушек старше восемнадцати лет.
Следующим был номер, владельцам которого требовались молодые женщины, желавшие подработать в свободное от основной работы время.