Остановка в пустыне
Шрифт:
– Да уж.
– И вы говорите, что новый приводной ремень точно заказан?
– Да, если можно положиться на слова владельца этого заведения.
Араб, который вышел из своей лачуги буквально за несколько секунд до того, как “роллс” остановился, теперь подошел к нам, и незнакомец быстро спросил его по-арабски о шагах, которые он предпринял в моих интересах. Мне показалось, что эти двое достаточно хорошо знают друг друга, и было видно, что араб испытывает священный трепет перед вновь прибывшим. Он чуть ли не стелился по земле в его присутствии.
– Что ж, похоже, все будет в порядке, - сказал наконец незнакомец, повернувшись ко мне.
– Но совершенно очевидно, что до утра вам отсюда не уехать. Куда вы держите путь?
– В Иерусалим. И мне совершенно не улыбается провести ночь в этом аду.
– Не сомневаюсь, мой дорогой. Это было бы крайне неудобно.
Он улыбнулся, показав ослепительно белые зубы. Затем вынул портсигар и предложил мне сигарету. Портсигар был золотой и снаружи по диагонали инкрустирован зеленой яшмой. Красивая вещь. Я взял сигарету. Он дал мне прикурить, затем прикурил сам.
Незнакомец сделал длинную затяжку. Потом откинул голову и выпустил дым в сторону солнца.
– Мы оба получим солнечный удар, если простоим здесь еще немного, - сказал он.
– Вы разрешите сделать вам одно предложение?
– Да, конечно.
– Надеюсь, вы не сочтете меня слишком назойливым для совершенно незнакомого человека…
– Ну что вы…
– Совершенно ясно, что здесь вы оставаться не можете, и поэтому я предлагаю вам вернуться назад и провести ночь в моем доме.
Вот так-то! “Роллс-ройс” улыбался “лагонде” - улыбался, как никогда бы не улыбнулся “форду” или “моррису”.
– Вы хотите сказать, в Исмаилию?
– спросил я.
– Нет, нет, - рассмеялся он.
– Я живу здесь, совсем рядом.
– Он махнул рукой в ту сторону, откуда приехал.
– Но ведь вы ехали в Исмаилию? Мне бы не хотелось, чтобы из-за меня вы изменили свои планы.
– Я вовсе не ехал в Исмаилию. Я приехал сюда забрать почту. Мой дом - возможно, вас это удивит - совсем близко отсюда. Видите вон ту гору? Это Магара. Я живу сразу за ней.
Я поглядел на гору. Она высилась в десяти милях к северу - кусок желтой скалы тысячи две футов высотой.
– Вы действительно хотите сказать, что у вас дом посреди этой пустыни?
– спросил я.
– Вы мне не верите?
– Конечно же, я вам верю, - поспешил сказать я.
– Меня ничем больше не удивишь. Кроме, пожалуй… - и тут я улыбнулся ему в ответ, - кроме того, что посреди пустыни я встретил незнакомого человека, который отнесся ко мне как к брату. Я потрясен вашим предложением.
– Ерунда, мой дорогой друг. У меня абсолютно эгоистические мотивы. В этих местах не так легко встретить человека из цивилизованного общества. Я счастлив, что могу пригласить гостя к обеду. Разрешите представиться - Абдул Азиз.
– Он слегка поклонился.
– Освальд Корнелиус, - сказал я.
– Очень приятно.
Мы пожали друг другу руки.
– Я время от времени живу в Бейруте.
– А я живу в Париже.
– Восхитительно. Ну что, едем? Вы готовы?
– Но моя машина… - сказал я.
– Ее можно здесь оставить? Это не опасно?
– Не беспокойтесь. Омар - мой друг. Он не слишком презентабелен на вид, бедняга, но, если вы со мной, он вас не подведет. А второй, Салех, отличный механик. Завтра, когда прибудет новый приводной ремень, он его приладит. Сейчас я ему все скажу.
Пока мы разговаривали, к нам подошел Салех, человек, живший через дорогу. Мистер Азиз дал ему необходимые указания. Затем поговорил с обоими относительно сохранности “лагонды”. Он был лаконичен и резок. Омар и Салех стояли, неуклюже кланяясь и почесываясь. Я пошел к “лагонде” за саквояжем. Мне не терпелось переодеться.
– Между прочим, - окликнул меня мистер Азиз, - к обеду я обычно надеваю черный галстук.
– Разумеется, - пробормотал я, - поспешно кинув обратно в машину один саквояж и беря другой.
– Я это делаю главным образом для дам. Им самим очень нравится переодеваться к обеду.
Я резко повернулся и поглядел на него, но он уже садился в машину.
– Готовы?
– спросил он меня.
Я положил саквояж на заднее сиденье “роллса”. Затем сел впереди рядом с хозяином, и мы тронулись в путь.
По дороге мы разговаривали о том о сем. Он сообщил мне, что торгует коврами, имеет агентства в Бейруте и Дамаске. Его предки, сказал он, занимались этим делом сотни лет.
Я невзначай упомянул, что в Париже, на полу моей спальни, лежит дамасский ковер семнадцатого века.
– Не может быть! Неужели вы это всерьез!
– воскликнул он и от волнения чуть не съехал с дороги.
– Шелк и шерсть на шелковой основе? С серебряными и золотыми нитями по фону?
– Да, - сказал я.
– Совершенно верно.
– Но, мой дорогой друг! Такую вещь нельзя класть на пол!
– Его касаются только босые ноги, - сказал я.
Это ему понравилось. Мне показалось, что ковры он любит почти так же, как я синие вазы эпохи Чин Хоа.
Вскоре мы свернули с гудрона влево, на твердую каменистую дорогу, и помчались через пустыню К горе..
– Это моя личная дорога, - сказал Азиз.
– Протяженностью пять миль.
– К вам даже телефон проведен, - сказал я, заметив столбы, которые отходили от главной дороги и тянулись вдоль той, что принадлежала мистеру Азизу.
И вдруг странная мысль поразила меня.
Араб на заправочной станции… у него тоже есть телефон… Не этим ли объясняется случайный приезд мистера Азиза? Не мог ли мой томящийся от одиночества хозяин изобрести этот хитроумный способ заманивать путешественников, чтобы обеспечить себя тем, что он называет “цивилизованным обществом” к обеду? Не мог ли он дать арабу инструкции одну за другой выводить из строя все проезжающие мимо машины, владельцы которых покажутся ему того достойными? “Просто перережь приводной ремень, Омар. Затем быстро позвони мне. Только убедись, что человек действительно приличный и с хорошей машиной. Я приеду и сам погляжу, стоит ли приглашать его в дом…”