Останься со мной

Фиорина Николь

Закусив дрожащую губу, я покачала головой.

Олли улыбнулся, снова поднимаясь на колени. Он наблюдал, как выскальзывает из меня только для того, чтобы медленно войти обратно. Его кожа напряглась, каждый мускул напрягся на его руках и животе, и он облизнул губы, прежде чем снова вонзиться в меня. Каждая клеточка моего тела была в восторженном исступлении, когда мой взгляд смотрел на его красоту.

Олли проклинал и восхвалял мое имя, одним словом, в то время как мои ноги тряслись, пытаясь удержаться вместе. Вернув свой взгляд к нему, я увидела вечность. Он поднес большой палец к губам,

пососал кончик и потер им мой клитор, повторяя круговые движения, продолжая свое мучительное медленное поглаживание, проникая внутрь, прислушиваясь к каждому ощущению. Сначала он двигался медленно, с каждым толчком мы приближались друг к другу все ближе. На его отчаянном лице отражалась борьба желаний — продлить удовольствие, сохраняя медленный темп, и необходимостью быстрее кончить.

Грудь Олли врезалась в мою, когда он упал на меня. Он схватил мою руку, переплел свои пальцы с моими и занес их над моей головой, чтобы удержаться на ногах. Каждый толчок становился все быстрее и требовательнее.

— Детка, я люблю тебя… — сказал он, а затем поцеловал меня, его потное тело скользило по моему с каждым толчком. Его любовь проникла глубоко в мою душу. Я вцепилась в его мокрые волосы и почувствовала вкус соли на его губах, а также вкус огня, льда и меня на его языке, когда мы оба погрузились в потрясающий и сильный оргазм — вместе.

Такая любовь, как эта, не могла существовать только в этой жизни.

Глава 23

“Из моего сердца струился порох,

Проникал в горло, задерживался на языке.

Имея привкус позора и боли,

Каждое сказанное мной слово, выстреливало как из ружья.“

— Оливер Мастерс

Наступило рождественское утро. Солнце еще не взошло, часы над моей дверью показывали только 5:55 утра. Оставалось пять минут, прежде чем автоматические двери откроются. Через десять минут Олли уже будет в душе, полностью голый, как всегда в это время. Самое лучшее в его ранних привычках принимать душ было то, что мы были одни.

Схватив свою одежду, которая представляла собой черные джинсы и футболку Олли с надписью «ЗАНИМАЙТЕСЬ ЛЮБОВЬЮ, А НЕ ВОЙНОЙ» спереди, я прокралась через холл в общую ванную. Я уже начинала думать, что он хипстер, хотя он не согласился бы с этим утверждением.

Как только я добралась до ванной, я увидела густой пар, а затем до меня дошел звук льющейся воды. Зеркала запотели, и я тихонько разложила свои вещи на стойке в ванной, прежде чем открыть занавеску.

Олли отскочил назад.

— Черт возьми, Мия… — Он засмеялся и провел пальцами по волосам и вниз по лицу с яркой, сонной улыбкой.

— Я хотела быть первой, кто пожелает тебе счастливого Рождества, — сказала я, закрывая за собой занавеску и любуясь его удивительным видом. Его голова почти доставала до насадки для душа, пока вода лилась по его волосам, ресницам, вниз по губам, а затем по линиям татуировок.

Олли обхватил мое лицо ладонями, и даже вода не смогла смыть его ухмылку.

— Счастливого Рождества, Мия, — сказал он, а затем крепко поцеловал меня. Его дыхание

было свежим, пока вода из душа стекала по нашим губам. — Я люблю тебя. — Он снова поцеловал меня. — Очень сильно. Но ты сама напросилась. — Затем он обхватил меня руками и потащил под струи воды, полностью намочив меня. Я вскрикнула, когда теплая вода пропитала мою одежду, а футболка прилипла к коже. Я хихикнула, он наклонился и снова прижался своими улыбающимися губами к моим.

Долор не приготовил ничего особенного на рождественский завтрак. Это были все те же вареные яйца вкрутую, и, честно говоря, я бы с радостью больше никогда в жизни не съела бы ни одного яйца.

— Счастливого Рождества, Зик, — сказала я, выдвигая стул. Зик только покачал головой, прежде чем откусить еще кусочек от своего завтрака.

Олли сел рядом со мной.

— Привет, приятель. Счастливого Рождества.

Зик улыбнулся.

— Почему тебе он улыбается, а мне нет? — пробормотала я.

Олли сунул в рот вилку, полную яиц.

— Я знаю Зика дольше, чем ты.

— Я разговариваю с Зиком больше, чем ты. — Хотя это всегда был односторонний разговор.

— Зик научил меня оригами.

— Зик знает все мои секреты.

Олли сдвинул брови и сглотнул.

— Все?

Я кивнула один раз.

— Все. — Я растянула это слово для большей выразительности.

— Ах так? — Олли уронил вилку на поднос. — Тогда, наверное, мне нужно разговорить этого парня. — Олли помахал рукой перед носом Зика, чтобы привлечь его внимание, затем внезапно сделал быстрые движения руками. Я повернула голову в сторону Зика, он подал знак в ответ, и это продолжалось целую минуту.

Целую минуту.

Олли поднес пальцы к глазам, и смех сорвался с его сжатых губ. Он отвернулся на мгновение, прежде чем снова повернуться перед собой и поднять вилку, чтобы с ухмылкой откусить еще один кусочек яйца.

У меня отвисла челюсть. Мои глаза расширились. Нет.

— Что это было?

Олли не мог сдержать улыбку, когда пытался закрыть рот, поедая яйца.

— Олли! — Я ударила его по ноге. — Он знает язык жестов?

— Ага, — сказал он, проглотив.

— И что он сказал? — Мне хотелось спрятаться под столом. Я хотела убежать отсюда. Мне хотелось уткнуться лицом в поднос, полный яиц.

Щеки Олли вспыхнули, когда он уставился на Зика.

— Единственный способ, благодаря которому ты смогла пережить секс с Лиамом — это представить, что это был я. — Он сильнее сжал губы. На его щеке появилась ямочка.

— О, Боже мой. — Я выдохнула, закрыв лицо руками.

Олли убрал мои руки и положил одну себе на колени.

— Не могу сказать, что я не польщен, любимая.

Каждое признание, которое я когда-либо говорила Зику, пронеслось у меня в голове. Указав на него пальцем, я сказала:

— Мы больше не друзья.

Олли положил мою руку себе на бедро, в то время как снова начал общаться с Зиком. После большого количества движений от Зика — больше, чем я видела с тех пор, как приехала сюда — Олли издал хриплый смех, и они ударились кулаками, прежде чем он вернулся к моей руке под столом.

— Что он сказал сейчас? — нетерпеливо спросила я. Ожидающе. Раздраженно.