Останься со мной

Фиорина Николь

Поднеся руки ко лбу, я покачала головой.

— Мне так стыдно.

Олли отодвинул мусорное ведро и позволил моим волосам упасть, прежде чем снять свою черную рубашку.

— Ты думаешь, я впервые вижу, как тебя рвет, Мия? — Он улыбнулся и взял мое лицо в ладони, вытирая мои слезы и рот.

— Мне стыдно за то, что я так отреагировала. Я не должна была позволять ей подобраться ко мне.

— Я удивлен, что ты не схватила ее за волосы и не потащила по полу. — Он ухмыльнулся. — Теперь ты в порядке? — спросил он, похлопывая по мусорному ведру.

Я кивнула.

Олли

швырнул свою рубашку через всю комнату и снова забрался на меня. Когда он натянул на нас одеяла, запах его и материала окутали меня. Так успокаивающе. Он переплел свои ноги с моими и убрал волосы с моей шеи, прежде чем прижаться губами к моей коже.

— Я не могу продолжать притворяться, Мия.

— Олли…

Он прижал меня к своему торсу.

— Нет. То, что есть между нами, не должно быть секретом. — Он взял мою руку и выставил ее перед нами, прежде чем надеть одно из своих колец мне на палец. — Мое обещание тебе, Мия. Что бы ни случилось, наш огонек никогда не потухнет, хорошо?

Кивнув, я переплела свои пальцы с его и прижала его руку к своей груди, в то время как Олли зарылся головой в мою шею.

Я мало что знала о любви, но он научил меня одной вещи — принимать ее. Хватать ее, как только она коснется тебя. Утопать в этом чувстве, когда оно проникает в твою душу. С такой глубокой любовью и туманным завтрашним днем каждая секунда в ее блеске была драгоценна.

Это были наши моменты, которые останутся в воспоминаниях, и никто не мог отнять их у нас.

Глава 22

“Я осознал, что это навсегда,

Когда беседы стали наслаждением,

Подобно ночам любви, заполненных одной тобою.“

— Оливер Мастерс

Покрутив кольцо Олли на указательном пальце, я ждала, когда он войдет в эти двери. Несмотря на то, что он надел кольцо на мой безымянный палец, большой или указательный были единственными, где оно держалось. Я провела большим пальцем по спирали колечка, ощущая его края, завитки, любуясь его серебряной красотой с черными линиями. Замысловатые детали. Он никогда не говорил мне, откуда оно взялось или что значило для него, но тот факт, что его обещание теперь было связано с кольцом, был всем, что мне было нужно, чтобы верить в нас.

Была среда — наш последний день перед рождественскими каникулами. Профессоры уехали на две долгие недели в отпуск, пока мы будем встречать Рождество на территории Долора. Мы осужденные, а не они. Но Рождество с Олли было отнюдь не наказанием.

На уроке психологии я сидела сзади. Как только Олли вошел в комнату, его улыбка согрела меня. Его волосы стали длиннее, безумнее, рассыпались по голове. Небольшая волна превратилась в цунами, но для меня это было плюсом, есть за что ухватиться. Он занял свое место до прихода доктора Киплера.

Доктор Киплер, растрепанный и неряшливый, как всегда, извинился за свое опоздание, как и раньше.

Сегодня после обеда занятий не было, только моя консультация с доктором Конвей. Я хотела доверять ей, но после того, что случилось с Мэдди, я

не могла заставить себя снова ослабить бдительность. Зачем ей делать исключение для кого-то, кого к ней не направляли? Все это не имело для меня смысла.

Ревность.

Я ревновала к своему консультанту. Это звучало нелепо, я знаю.

«То болезненное чувство в твоем животе, как растущий узел, когда ты увидела, как Мэдди разговаривает со мной, или услышала, что она попала к доктору Конвей и есть ревность, Мия. Ревность поглотит тебя, если ты ей позволишь», — сказал мне Олли.

Хотя я была взрослой, но ребенок, которому так и не суждено было выжить, все еще жил внутри. Отсутствие опыта взаимодействия с множеством эмоций, которые я испытывала изо дня в день, заставило меня подвергнуть сомнению все, что, как мне казалось, я знала. Все исследования, которые я провела, остались в прошлом.

Когда ты испытываешь свои собственные эмоции, все меняется.

В коридорах было тихо, когда я быстро возвращалась в свое общежитие из кабинета доктора Конвей. Я взлетела по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки за раз, торопясь надеть спортивные штаны и добраться до Олли. Мы почти закончили с «Дневником памяти», и я все еще ненавидела читать, но дни, когда он читает мне, стали моей любимой частью недели — после наших занятий любовью.

— Вау, дорогая. Куда ты так спешишь? — спросил Оскар, как только моя нога сошла с последней ступеньки. Его намазанные гелем волосы были зачесаны назад, а темные глаза впились в меня, превращая мои кости в пепел.

— В свою комнату, — резко ответила я, протискиваясь мимо него. Я избегала его с тех пор, как вернулась из психушки, но каждый раз, когда наши пути пересекались, его настойчивость только усиливалась.

Он схватил меня за руку и прижал к стене. Что я хотела сделать, так это ударить его наотмашь, ударить коленом в пах или позвать на помощь, но он шантажировал меня моим прошлым. При каждом удобном случае он крепко обхватывал меня угрозами, и сжимал словно удавку.

— Я уже видел это кольцо раньше. Где ты его взяла? — спросил он, рассматривая колечко на моей руке. Вырвав руку из его хватки, я сняла кольцо и сунула в карман. Моя самая ценная вещь. Я должна была сохранить ее в целости.

— Мия, где ты его взяла?

— Это подарок. Семейная реликвия, — солгала я, затем нырнула под его руку и попыталась вырваться из его удушающего пространства. Но он толкнул меня к стене и прижал руку к моей груди.

— О, нет, ты этого не сделаешь, — прорычал он.

Дрожа, я спросила:

— Что ты хочешь от меня? — Он стал более уверенным, в себе и в той власти, которую он имел надо мной.

— То, что ты мне задолжала. — Оскар ухмыльнулся, подходя ближе. Его горячее дыхание на моей щеке заставило меня напрячься. — Помни, ты принадлежишь мне, Мия. — Его рука была у меня между ног, медленно продвигаясь вверх. — Ты, блядь, принадлежишь мне, и ты ничего не можешь с этим поделать. — Затем он обхватил меня внизу. Я повернула голову, желая закричать, когда он усилил давление. Комок страха застрял у меня в горле, а в глазах застыла боль.