Останься со мной
Шрифт:
Ведь мы созданы с воображением.“
— Оливер Мастерс
Занятия в школе возобновятся после рождественских каникул, ровно через три дня. Еще один день — это все, что я просила у Олли, прежде чем он все расскажет Линчу. Еще один день. Его единственным планом было рассказать правду о том, что произошло в его комнате. Правда. Это не только лишило бы нас совместных ночей, но и стало бы основанием для наказания для нас четверых.
Я знаю, это звучит эгоистично.
— Как я могу продолжать любить тебя, если не буду честен с самим собой? — спросил он меня накануне вечером. — Если я не сделаю этого, Мия, неправильный поступок обернется сожалением, а сожаление превратится в ненависть, а ненависть постепенно перерастет в злобу, а я никогда не хочу, чтобы ненависть или злоба существовали в нашей жизни, независимо от результата.
И независимо от того, как быстро я смогла забыть о том, что произошло в его комнате после полуночи в новогоднюю ночь, я знала, что он никогда не простит себе этого, если промолчит.
Было время завтрака, и Зик вел себя странно, раскачиваясь взад-вперед на своем стуле.
— Олли скоро будет здесь, — сказала я ему, пытаясь успокоить его нервы, но, похоже, это не сработало.
Олли рано утром отправился навестить Бриа в кабинет медсестры. Джейк и Алисия сидели за старым столом, и я не видела Айзека с Нового года. Я не могла сказать, что не испытала облегчения.
Единственная хорошая вещь в том, что Олли хочет признаться во всем: я никогда больше не увижу Айзека или Оскара.
Я пока не решилась навестить Бриа, потому что как бы я не старалась — я не могла быть рядом с другими, когда происходило что-то ужасное. За последние десять лет, если у кого-то умирал любимый человек, я старалась избегать разговоров. Сочувствие никогда не было моей сильной стороной, и в свою защиту скажу, что у меня не было чувств, так что на самом деле я оказывала им услугу. Хотя сейчас у меня были чувства, я стала социально неуклюжей — никогда не знала, какие слова будут правильными. Я поняла, что слова подобны мечу. Как только они слетают с твоих губ, их уже нельзя забрать обратно. Их нельзя стереть. Слова, однажды появившиеся в воздухе вокруг вас, навсегда оставляют следы, отпечатываясь в мире.
Иногда лучше молчать.
Я подняла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как Олли поворачивает из-за угла и входит в столовую. На его лице появилась мальчишеская улыбка, а зеленые глаза загорелись, как всегда, когда он видел меня. Олли был одет в свою черную футболку, серые джоггеры и Converse. Ему наконец-то подстригли волосы в медпункте, и он смог уложить их, как раньше.
Олли сел рядом со мной и сразу же поздоровался с Зиком, прежде чем прижаться лбом к моей голове.
— Доброе утро, любимая. — Он поцеловал меня в макушку и сжал мое бедро под столом, когда я наклонилась к нему. Эти маленькие жесты всегда заставляли мое сердце замирать в груди. — Мне нужно сходить за едой, — сказал
Как только Олли встал, силуэт Линча, входящего в столовую, заставил всю комнату замолчать. Два охранника шли позади декана в сопровождении полицейского. Они направились к нам, Олли проследил за моим взглядом и обернулся.
— Оливер Мастерс? — сказал офицер, и я лихорадочно переводила взгляд с Олли, Линча и офицера на какое-либо указание на то, что происходит. Моя грудь сжалась, а мой пульс превратился в стук молотка.
— Да, сэр, — ответил Олли, но нерешительность омрачила его тон.
— Это он, — подтвердил Линч.
— Мастерс, вы арестованы за изнасилование Бриа Нильсон и хранение запрещенного вещества. Пожалуйста, повернитесь и заведите руки за спину, — сказал офицер, выкручивая руку Олли и прижимая его к столу.
— Линч, я этого не делал. — Олли покачал головой. — Вы должны мне поверить.
Воцарился хаос, Зик разразился криком и упал с кресла.
— Это был не Олли! Это не его вина! — закричала я, вскакивая на ноги. Один из охранников попытался отшвырнуть Зика. — Не прикасайтесь к нему. Вам нельзя его трогать! — Мой мозг сошел с ума. Мои чувства обострились. Крики Зика пронзили комнату, охранник закричал, и офицер швырнул Олли на стол.
Линч отвел глаза от Зика.
— Единственное, что может помочь Вам прямо сейчас, Оливер, это Ваше сотрудничество.
— Это чушь собачья, и Вы это знаете. — Олли покачал головой и посмотрел на меня, в его глазах читались предательство и шок, но он все еще держался из последних сил, которые у него были. — Мия, посмотри на меня и послушай. — Мое зрение затуманилось, взгляд метался между Зиком и Олли. — Не доверяй никому. Не высовывайся…
— Нет, Олли, — сказала я, качая головой, отказываясь понимать, что это вообще происходит.
— Просто, черт возьми, послушай. — Он продолжал бороться, чтобы дать нам больше времени. — Что бы ни случилось, не нажимай на переключатель. Ты должна остаться, даже когда я уйду, хорошо?
— Хорошо, — прошептала я сквозь слезы, когда он вздрогнул от давления офицера на его запястье.
Олли сделал глубокий вдох, удерживая мой пристальный взгляд. В его глазах отражалось страдание, но это была не физическая боль. Это было страдание, которое я видела, когда он изо всех сил пытался подавить свои эмоции.
— Закрой глаза, Мия.
Я закрыла глаза, разрешая пролиться своим беззвучным слезам. Я вцепилась в стол, чтобы не упасть, и мне больше никогда не хотелось открывать глаза. Я знала, что как только я открою их, реальность обрушится на меня, и я никогда не буду готова к ней. Поэтому я держала их плотно закрытыми, представляя каждый момент, который Олли создал для нас. Он и я в обычное воскресное утро. Я вообразила запах кофе и солнце, тепло его тела рядом со мной, когда он читал мне. Мы гуляли по набережной, держать за руки. Встречаем рассвет, утопая ногами в песке, и соленый ветерок треплет мои волосы. Горячие слезы, текущие по моим щекам, были единственным постоянным напоминанием о том, что если я открою глаза, все это будет ненастоящим.