Остатки
Шрифт:
«Быстрее. Быстрее», – мысленно молил я всех существующих и не существующих богов и всяких фей. Да блять, плевать кого! Хотелось, чтобы все это просто быстрее кончилось.
Эта тварь сделала еще один толчок. Я снова вскрикнул. Рот лишь беззвучно открывался и раскрывался в попытках что-то сказать, о чем я сам не знал и жадно хватал воздух. Его грубые проникновения отдавались противным лязгом наручников.
– Ну как тебе? – нагнувшись, из-за чего я вскрикнул и тихо всхлипнул, спросил он у самого уха, и потом пошло очертил его форму
Сдался. Я сдался. Так униженно и оскорблено я себя еще никогда не чувствовал. Меня еще никогда так не опускали. Ну, разве что Кайл. Да и то, по его словам, я в чем-то там провинился. И то было якобы наказание. Знать бы еще, что я сделал, вообще б претензий не было. А тут… Если Кайл меня чуть не поимел, то этот уже имеет. Все больше и больше шлюхой себя ощущаю. За что мне это?
Главарь элементарно вдалбливался в меня. Чертов препарат. От него все больше и больше кажется таким приятным и так хорошо. Я даже не заметил, как начал в голос стонать. Так ужасно себя чувствуешь. Тело всем естеством говорит – «да», а сознание орет, срывая голос – «нет». Я себя ненавижу, но ничего сделать не могу.
Грубые движения, неразборчивое шипение с его стороны, скрип, лязг, стоны, приглушенная музыка, отдаленные голоса, посторонние звуки где-то за стенами… все это раздражает, бесит, глушит, убивает… И больно, и страшно, и обидно. Так много всего. Все в калейдоскопе. Ничего не разобрать. Все запуталось.
«Мне страшно, мне страшно, мне… страшно…», – все тише отдавалось в голове, словно чье-то детское эхо. Голос маленького ребенка просит о помощи внутри. Он боится. Он напуган. Бедный ребенок.
Сначала кончил главарь, а спустя пару толчков, кончил и я.
Опустошение. Грусть. Одиночество. Странная тоска.
Я просто упал на кровать, повалившись на бок. Сбивчивое дыхание, небольшая боль в груди, давление в голове все еще говорили о только что произошедшем. Но, благодаря экстазу, будь он неладен, тело не так рвало от побоев.
Главарь просто встал и вышел за дверь. На секунду музыка стала ярче, громче и точнее. Я услышал голоса, смех, звоны бокалов, стаканов. Но как только дверь закрылась, снова все притихло. Я остался один в этой комнате. Тело больше не горело. Остались лишь отдаленные чувства следствия той гадости, что мне вкололи.
Сердце неприятно защемило. Наверно, звучит по-детски, но я безумно хочу домой – на базу. Как только подумаю о ней, сразу становится легче, и вместе с тем понимание того, что еще долго не попаду туда, если вообще попаду, заставляет сердце замедлять биение. Я впервые не постеснялся плакать. Не давил слезы. Не так конечно, что навзрыд и перекрикивая музыку своими воплями. А вот всхлипывания, тихие отчаянные слезы – все это было. Никто об этом не узнает. А пока я один, позволю. Всего лишь раз.
Полное непонимание.
Безвыходность.
Страх.
Ужас от того, что мне еще предстоит. Где я оказался. Что со мной будет. Как Кайл и сказал, я никому не нужен. Никто не придет.
Как
Абсолютное безразличие.
Да плевать. Самым лучшим вариантом было бы сдохнуть в канаве. Ну, раз нет возможности… А, все равно. Реально поебать…
====== Безумный Кукольник ======
Что же происходило на базе после пропажи Нико. С каждого по чуть-чуть. Немножко поподробнее узнаем про пары.
А она начала сходить с ума. Не так сходить с ума, когда красят кухню в ярко-красный. Нет, она начала сходить с ума таким способом, когда засовывают голову в газовую духовку, делают сэндвичи с зубной пастой и считают себя Богом. (Берроуз)
Темнота. Густая. Беспросветная.
Мальчик сидит на черном мраморном полу с тонкими белыми прожилками. От него идет тусклое холодное свечение. Обхватив руками колени, спрятал в них лицо. Сжавшись, мальчик молчал и, кажется, даже не дышал.
– Чего бы ты хотел больше всего на свете? – спросил мягкий заботливый мужской голос, звучавший повсюду. Он отбивался от невидимых стен и эхом повторялся, постепенно затихая. Если бы здесь был обладатель голоса, то он наверняка бы ласково положил руки на плечики мальчика.
– Смерти… – тихо ответил тот, не выражая никаких эмоций.
Вскрикнув, я подскочил, тут же сев в кровати. Одеяло с легким шорохом съехало на пол.
– Твою мать, – было первым, что я сказал. Сердце носилось из угла в угол и легкие вместе с ним. – Чертовы кошмары…
Я поднялся с кровати и не чувствуя, что отдохнул, пошел в ванную.
Позже, когда привел себя в порядок и, попытавшись максимально убрать остатки кошмара с лица, спустился вниз, на ходу застегивая рубашку. Джинсы, рубашка в мелкую полоску на выпуск, расстегнутая на две пуговицы. На шее – медальон. Не знаю, откуда он и от кого. Когда очнулся первый раз на этой базе, он уже был на мне. Значит, еще с прошлой жизни остался. Видимо дорогой. Фраза точно не бездумная выгравирована.
Толком ночью не спал. Не мог найти себе места из-за пропажи Нико. Ввалился в беспокойную дрему только под утро. И вот подарок – час кошмаров.
– Ты как? – спросил обеспокоенно Крис, не отягощаясь приветствием. Сегодня он сидел в кресле, в то время как Нил сидел на диване. Эта пара не вместе, а это означало не самое лучшее время. Значит, Крис сильно обеспокоен. Нил послушно дал ему свободу. Но сегодня он был еще молчаливее и… угрюмее что ли. Чернее тучи. Развалившись на диване в углу, раскинул руки на подлокотник и спинку. Глаза смотрели в пустоту. Крис работал на компьютере, но увидев меня, тут же остановил трудоемкий процесс.
– Никак, – честно ответил я, упав в кресло, стоявшее между креслом Криса и диваном, где расположился Нил. Положив одну руку на спинку, плавно переходящую в подлокотник, второй я устало потер глаза.