Оставь меня на черный день

Кэрри Прай

Я стояла не шевелясь, демонстративно скривив лицо, пока полная женщина не треснула мне подзатыльника.

– Ай! – я разгневанно посмотрела на обидчицу. – За что?

– Бессмысленно сейчас показывать свой характер, Лера. Благодарной должна быть, что тебя приняли, - мерзкая женщина говорила с наигранной улыбкой, - невежливо с твоей стороны, игнорировать свою тетю.

Я кинула на нее недовольный взгляд и закусила губу.

Если бы не мой, уже уголовно наказуемый возраст, то я бы с превеликим удовольствием сломала ее пухлую руку.

– О нет, это лишнее. Я думаю, трогать ее не нужно, -

встряла Агата, как будто прочитала мои мысли и с улыбкой обратилась ко мне. – Можешь проходить в дом, а взрослые пока поговорят. Хорошо?

Взрослые? Да ты сама выглядишь, как прыщавый подросток. Такая вся блаженная, как церковная монашка. Противно.

Ладно, так и быть, я уйду. Будем считать, что толстухе просто повезло.

Внутри, дом выглядел немного лучше, чем снаружи. Пожелтевшие занавески на окнах, деревянный пол, невзрачные обои в зеленную полоску, старая мебель – все довольно бедное, но приемлемое к существованию. А белый потолок вызывал доверие, нежели крыша. Теперь, все казалось не таким страшным – не придется ночевать с зонтиком, во время проливных дождей и не бояться, что крыша упадет тебе на голову.

Заглянув в окно, выходящее на другую сторону двора, я не увидела ничего, кроме густого тумана. Ни одного намека на солнечный просвет, а наоборот, предчувствие мощного ливня. Неужели, мне придется покрываться плесенью в этом месте еще целый год? Так и до депрессии не далеко.

– Ух, ну и противная тетка она, - я вздрогнула, от голоса Агаты у меня за спиной, - как ты ее терпела всю дорогу? А парфюм? Я еле сдержала…

– Где моя комната? – сухо перебила я, и девушка заметно растерялась.

– Можешь выбрать любую, какая тебе больше понравиться…

Она говорила это так, будто их тут сотни. Не мешкая, я направилась к двери, находившийся ближе ко мне.

– Если будет нужна моя помощь, то обращайся! – слышала я у себя за спиной, когда захлопывалась дверь.

– Обязательно, - выдохнула я себе под нос.

Что за мерзкое притворство? Интересно, на долго ее хватит?

– Ну привет, комнатка…

Мои глаза пробежались по серому помещению. Одноместная кровать, одинокий пластмассовый столик, маленькая тумбочка без ручек и больше нечего. Каждый шаг до кровати, сопровождался неприятным скрипом пола, а резкий запах сырости врезался в нос. Могло быть и хуже…

Лежа на своей новой, дико неудобной кровати и увлеченно рассматривая почти белый потолок, я думала о своей горе-судьбе.

Моя жизнь, начиная с рождения – сплошной черный день. Я не помню своего детства, у меня его никогда и не было. За все мое отвратительное существование, моя мать ни разу не попыталась увидеть меня. Она просто забыла про меня, выкинула из памяти, как ненужное воспоминание. А то животное, с которым я жила, мой язык никогда не повернется назвать папой. Да, мне невообразимо повезло с родителями. Даже представлять не хочу, в каком подвале и на каких картонках, я была зачата.

В восемь лет, оказавшись в интернате под названием «Дети-свободы», я пересмотрела его название, скорее ему пошло бы «Дети-отходы». Ужасное отношение со стороны педагогов, использование детей в качестве рабочей силы и наплевательское отношение на наши судьбы. «Дети –свободы» - это очень смешно.

Годы шли, а свобода нам только снилась. Нет, меня отпускали домой на выходные, но лучше бы я ночевала на улице, чем в этом псевдо-доме.

Но не все было так плохо. Мы – ненужный сброд, всегда держались вместе. Интернат был очень дружный, среди постояльцев. Там, у меня появился маленький друг. Его звали Арсений. Он был круглой сиротой, семилетний мальчишка так и не обзавелся друзьями и тогда, я взяла его себе под крыло. Он был мне вместо младшего брата, о котором я всегда мечтала. Я представляла, что будь я не единственным ребенком, то нам, мне и моему брату или сестре, было намного проще переносить все тяготы вдвоем.

Наша дружба продлилась недолго. Арсений страшно заболел - подхватил туберкулез. Конечно же, до этого никому не было дела. Отбросом больше – отбросом меньше. Мальчишка долго захлебывался собственным кашлем, пока вовсе не замолчал. Я даже не знаю, куда дели его исхудалое, сожратое этим недугом тельце.

После этого всего, за моей спиной начали шептаться. Ходили слухи, что это я затравила мальчика, каким-то образом специально заразила. Никакой логики, но они все равно говорили. Даже придумали мне прозвище, частенько обзывали «Холерой».

Каждый божий день, мое маленькое, покрытое коркой сердце, надеялось, что мать одумается. Вспомнит о своей дочери и упадет в мои худые колени, моля о прощении. Три года назад, я узнала о ее кончине, и это стало достаточно трагично для меня, чтоб закрыться еще больше. Кошка сдохла – хвост облез. Вот мой хвост и облез.

Я потеряла смысл жизни, но никогда не задумывалась о самоубийстве. Я просто существовала, как сухой листок пущенный по ветру. Проплывая, каждый свой прожитый день, я ждала куда меня все-таки прибьет. А прибило меня, к этому злачному берегу под названием Шахтинск и теперь мне снова придется научиться жить.

Придется ходить в новую школу, знакомиться с новыми, противными людьми и общаться с равнодушными учителями. Все эти высокомерные девчонки, в красивых платьях и блестящих туфельках, о которых я могла только мечтать, будут тыкать в меня своими наманикюренными пальцами.

Мне семнадцать лет, и я настоящий социопат. Я не умею сливаться с толпой – у меня просто нет такой возможности. Я изначально была создана не по макету. Русые волосы с золотистым отливом, серо-голубые глаза, пухлые губы, сливающиеся с бледной кожей и нос, усыпанный веснушками – не самая стандартная внешность. Видимо, во мне смешались все мамашины ухажеры. Я не знала похожа ли я на нее, ведь никогда ее не видела, даже на фото.

А с своей сестрой? Интересно, с Агатой они похожи? Так бы, я хоть приблизительно могла представлять, как она выглядела.

Мои глаза начинало предательски щипать. Ну нет! Плакать, я точно не собираюсь. Кто-кто, а эта женщина не заслуживает моих слез! Вытерев глаза рукавом толстовки, я оторвала голову от худой подушки и принялась раскладывать свой никудышный гардероб. Тумбочка, соответствовала моим вещам. Такая же маленькая, как их количество, и такая же дряблая, как их состояние.

– Тук-тук, можно? – голова моего опекуна, неуверенно высунулась из-за двери. – Ты любишь жаренную картошку? Я хочу приготовить нам на ужин…