Осторожно! Маша!
Шрифт:
– Успокойся. Давай только не лить слезы. Все пока обошлось.
– Что обошлось?! Мне восемнадцать, и я беременна! Какой здравомыслящий человек на это решится в моем возрасте?
Вытираю слезы руками и не могу остановиться. Боль прошла, но сейчас мне еще хуже. Первая мысль в голове- Саша не поймет! Он меня точно бросит. Я сама не понимаю, как так получилось и что делать дальше, а он и подавно. Запрокидываю голову, закрываю глаза и пытаюсь успокоиться.
– Маш, прекрати реветь, это вообще на тебя не похоже. Подумаешь беременна. Ты совершеннолетняя девушка, ну молоденькая, но ничего страшного не случилось. Если так произошло, значит так надо было.
– Я не понимаю, как. Как это случилось, ведь мы точно предохранялись!
– Это абсолютно не важно сейчас. Просто прими это как данность. Сейчас нужно думать о другом, а именно как сохранить эту беременность. Ты забываешь обо всем и думаешь сейчас только о себе. Ты меня слышишь?
– Слышу. Все так плохо?
– Точно не хорошо. Успокоилась чуть-чуть?
– киваю в ответ. – А теперь внимательно слушай.
Я столько раз в детстве слышала, как врачи на папиной работе переговариваются на своих терминах и мне это нравилось. Сейчас же мне это не нравится настолько, что меня начинает мутить. А когда до меня доходит смысл сказанного Алиной, то тошнота реально подступает к горлу. Я не тупица и прекрасно понимаю, что означают ее слова. В переводе на человеческий язык- беременность сложная, постельный режим в ближайшее время и никакого секса вплоть до родов. Да кому я нужна буду такая, а тем более Саше?! Он мужчина, это я переживу без секса, а он нет!
– Маша, прекрати!
– Что?
– Себя накручивать. Где твой молодой человек? У тебя телефон постоянно звонит, может ответишь?
– Нет. Не хочу. Не могу. Он не поймет, никто не поймет. Я все поняла, надо лежать, отдыхать, принимать лекарства и деградировать вплоть до родов.
– Если ты сейчас не успокоишься, я сделаю так, чтобы ты заснула.
– Нет, не надо, мне просто надо все обдумать.
– Нечего здесь обдумывать. Думай о хорошем. Сережа с Ксюшей тебя поддержат. Пусть Стрельников сделает это в своей манере, но ты же знаешь своего папу. А будущий папа, я его не знаю конечно, но ведь ему не восемнадцать лет, он старше, и вы со всем справитесь. Посмотри на это с другой стороны. Будешь молодой женщиной, а у тебя уже взрослые дети. В этом тоже есть плюс. Маш, ты меня слышишь?
– Слышу. Я в порядке. Оставь меня, пожалуйста, одну.
– Хорошо. Кнопка рядом, только, пожалуйста, позвони сама будущему папе, не тяни. Все будет хорошо.
– Спасибо.
Как только дверь за Алиной закрывается, я понимаю, что жутко устала, ощущение как будто мне и вправду что-то вкололи. Беру телефон и просто выключаю. Не хочу никому и ничего объяснять, меня не поймут, да я и сама себя не понимаю и что делать дальше и подавно не знаю. Кладу обратно телефон, ложусь на бок, свернувшись в клубок и только сейчас окончательно понимаю, что это конец. Саша мне этого не простит. Кладу руку на живот, легонько поглаживаю и вновь закрываю глаза.
– Нам надо поспать. А там может все и обойдется, и папа нас простит. Мой папа и твой папа.
Я точно сплю, но меня так приятно гладят по голове, что кажется я в раю. Просыпаться не хочу, но знаю, что этот кто-то по мою душу. Даже с закрытыми глазами я понимаю, что рано или поздно мне придется со всеми поговорить. Поворачиваюсь к двери и открываю глаза. Папа. Не знаю, что хуже, разговор с ним или с Сашей. Наверное, все же со вторым.
– Привет, - чуть охрипшим голосом произносит папа. – Вот видишь, что получается, когда у тебя есть дочь. Мой тебе совет, Машка, договорись там с кем-то наверху, чтобы это был сын, - и все, меня снова накрывает слезами.
– Я не знаю, как так получилось… не знаю.
– Представь себе я знаю, как это получилось, могу даже рассказать. Ты чего, реветь удумала? Прекрати. Все же обошлось или я еще чего-то не знаю?
– Я сама уже ничего не знаю. Кому еще Алина растрепала, что со мной?
– Знаешь что, не перебарщивай. Тебе должно быть стыдно. На часах пять вечера, ты бы и дальше молчала? Как это называется?
– Я хотела побыть одна.
– Так не делают, Маша! Ты почему не брала трубку? Мне даже позвонил твой Краснов.
– О, Господи, что ты ему сказал?
– Что ты находишься здесь. Что же еще?
– Не надо было. Не надо!
– Я не понял, он против беременности? Маша?!
– Нет. Я не знаю.
– Что значит не знаю? Ты можешь что-то толковое сказать? Что такого случилось, что ты не пожелала ни с кем общаться?
– Ничего. Саша не знает о беременности, впрочем, как и я не знала до сегодняшнего дня. И мне страшно, папа, страшно, что он обвинит меня в том, что я специально все это сделала. Страшно, что бросит меня. А я не хочу без него, не хочу, понимаешь?
– Господи, у тебя совсем мозги отшибло? С чего ты решила, что он тебя бросит и будет против? Плясать конечно не будет- это точно. Вряд ли какой-нибудь мужик бы радовался столь неожиданной новости, но, Маша, он взрослый и не такой уж и козел кем ты его сейчас представляешь, понимаешь? Он мне позвонил потому что ты трубку не брала! Осознаешь это? Мне позвонил! А мы с ним совсем не друзья, как бы ни старались быть вежливыми друг с другом при встрече. Прекрати себя накручивать, даже не поговорив с ним ни о чем.
– Он не поймет. Не поймет…
– Я даже не буду это слушать, еще одна такая глупость, и я вылью на тебя стакан воды и не посмотрю, что ты не совсем здоровая и беременная, - папа берет меня за руку и без тени шутки произносит.
– Маш, чтобы ни случилось и как бы ни отреагировал Краснов, ты же должна понимать, что у тебя есть мы.
– Пап, пожалуйста, только не приставай к нему, не дави, прошу тебя. Вообще ничего ему не говори, умоляю тебя. Если не захочет, значит это его решение. Обещаешь?
– А я не собирался. Это действительно его дело. Еще ни на одного мужика давить и получать взамен что-то хорошее не получалось. А теперь скажи мне, как ты себя чувствуешь? Ну кроме того, что ты примерила роль беременной истерички.
– Не знаю, пап. Вроде бы ничего не болит.
– Ты хорошо поняла, что сказала тебе Алина?
– Да. Пап, я думала ты убьешь Сашу за то, что я беременна, а ты почти спокоен. Почему?
– Я не спокоен. Еще полчаса назад я мечтал ему накостылять за то, что он тебя обрюхатил, а сейчас немного утихло.