Осторожно! Маша!
Шрифт:
– Тяжело, - Саша вновь подходит ко мне, берет меня за руку и шепчет.
– Представь, если я смог, то ты тем более. Ты же Мария Сергеевна, это вам не хумры-мухры.
– Машка- дурашка, глупая приставашка.
– Ты оказывается действительно глупенькая. Не грусти, все у нас будет хорошо, я же нам обещал, помнишь?
– Помню.
– Тогда почему ты сейчас льешь слезы?
– Я не заметила, - Саша вытирает мои слезы ладонями и целует в губы.
– Суши невкусные, кстати.
– Это потому что ты не хочешь есть, маленькая врушка.
– Наверное, ты прав. Тебе на работу, наверное, надо.
– Сейчас не новый год, без меня справятся. Слушай, я тут подумал, давай куда-нибудь полетим через пару недель? Хочешь снова на море?
– Не знаю. Давай позже об этом, может все-таки попытаемся это съесть.
– Давай.
Меня одновременно напрягало и радовало Сашино присутствие. Но мерзкий голос в голове постоянно говорил о том, что это просто жалость, он не может бросить меня сейчас, все это только вопрос времени.
Кое-как проведя с ним пару часов и проболтав обо всякой ерунде, Саша все же поехал на работу. А потом были встречи с Ксюшей и папой, причем Ксюша несмотря на папины запреты, приехала ко мне в клинику сама.
Не знаю, как это называется в медицине, но меня конкретно переклинило. Вот уже полторы недели я не могу решиться уйти из Сашиной квартиры. Я окончательно поняла, что наши отношения- это только моя ненормальная прилипчивость и невозможность Саши мне отказать. Хотя нет, сейчас еще добавилась жалость. Ужасающий комплект в совокупности с моим паршивым настроением. Саша постоянно намекает на совместную путевку на море, а я не могу. Понимаю, что нужно уйти сейчас и не тянуть время дальше, ведь так только хуже.
– Маш, ты вообще меня слушаешь?
– Прости, - встаю из-за стола и иду в прихожую, быстро натягиваю на себя обувь и пальто.
– Маш, ты вообще в своем уме? Что это такое?
– хватает меня за руку.
– Мне домой надо, не обижайся, пожалуйста.
– А сейчас ты не дома?
– Это другое, мне нужно к папе с Ксюшей. Очень нужно.
– Завтра съездим.
– Нет, ты не понял, я хочу домой, хочу там жить. Мне так нужно, - чувствую, как Саша злится, сжимая руки в кулаки. Наверное, ему хочется меня придушить.
– Хорошо. Хочешь поиграть в дурацкие игры- валяй, но я все равно отвезу тебя сам.
Быстро переодевается, берет меня за руку и ведет к машине. Едем мы молча, говорить не хочется никому, наверное, так лучше. Так должно было быть изначально, еще при первой встрече- подвезти меня к дому и все.
– Приехали, Мария Сергеевна.
– Спасибо, что подвез. Я вещи потом свои заберу. Прости меня за все.
Быстро открываю машину и выхожу наружу, - позади тут же слышу щелчок открываемой двери.
– Ты сейчас реально ведешь себя как дура. Это была твоя последняя выходка, больше я их терпеть не буду. Жду тебя неделю. Не вернешься- за вещами можешь не приходить. Я тебе их вышлю вместе с розовыми бабочками.
Садится в машину и более ничего не говоря, трогается с места. А ведь он прав - я дура. Ну и ладно, ведь любить можно просто так, необязательно его каждый день видеть в живую. У меня же есть портрет. И на том спасибо.
– Маш, ну Маш…Маааашааааа, - вот уж никогда бы ни подумала, что Аня может быть настолько приставучей. Десятиминутное дергание моей пятки уже порядком надоело.
– Ань, дай полежать.
– Ну ты уже как две недели лежишь, встань, ну, пожалуйста. У меня для тебя кое-что есть.
Нехотя сажусь на кровать и в упор смотрю на эту непоседливую куклу. А ведь Анька реально кукла, ей нужно идти в фотомодели. Нет, папа этого не переживет.
– Держи, - Аня тут же высыпает из пакета конфеты.
– Я их три месяца копила на плохой день, тут немного, мне их теперь только по выходным выдают по две штуки, но тебе хватит. У тебя уже две недели плохой день, ешь.
– Анька, ты такая смешная, - иди ко мне на ручки.
– Ну я уже большая, наверное, нельзя.
– Чего это нельзя? Я к папе до десяти лет садилась, а тебе всего шесть.
– Так семь почти. Ну ладно, сама разрешила, - Аня тут же запрыгивает мне на колени. – А когда ты уже из комнаты будешь выходить? Тебе совсем плохо?
– Ну с твоими конфетами мне точно будет хорошо. А чего тебе их не дают, кстати?
– Так после какашки и не дают. Говорят, я должна раскаяться. Слово такое дурацкое, да? Хуже, чем рррработа.
– Ну да, ябота лучше.
– Вот и я говорю ябота лучше.
– Ну ты хоть раскаялась?
– еле сдерживаю смех.
– Так давно уже, но конфет почему-то все равно не дают.
– Ты моя бедненькая, ну, наверное, скоро дадут. Спасибо за конфетки, давай их вместе съедим, не просто же так ты их копила.
– Давай.
После поедания конфет и совместного просмотра мультиков, стало и вправду лучше. Если посмотреть на себя со стороны- я отвратительное жалкое существо. Да я даже задницу не могу поднять с кровати, просто нет желания. Единственное, что меня еще относительно приводит в тонус- это папин грозный вид. Чувствую еще немножко и он меня отлупасит скакалкой. Наши разговоры ни к чему путному не привели. Он завуалированно считает меня дурой, которая загубила собственную жизнь, а мне нечего сказать в ответ. Ведь так и есть. А еще я поняла, что он общается с Сашей, точнее не поняла, а подслушала. Да, иногда я поднимаю свою пятую точку и подслушиваю. Из разговора было мало что понятно, но не надо быть умной, чтобы понять на чью сторону стал папа. И если честно меня это удивило. Да, я сама сделала так, чтобы Саша больше не появлялся в моей жизни, на смс не отвечала, на звонки и подавно, но я и подумать не могла, что папа вообще решит разговаривать с Красновым. Кстати о Саше, вещи он мне так и не вернул, хотя прошло уже две недели. Ну и ладно, можно подумать одежки у меня мало.
В очередной раз подхожу к мольберту и пялюсь на дорисованную картину. Интересно, а как быстро он найдет себе девушку? Хотя, наверное, уже нашел. Почти три месяца бес секса-это для него, наверное, рекорд.
– Котеночек, ужин готов.
– Да, я сейчас. Ксюш, а когда вы снимите запрет Ане на конфеты.
– Так его Сережа уже как месяц должен был снять. Ой, он, наверное, как и я забыла.
– Бедный ребенок уже раскаялся, а вы его мучаете.
– Ничего, побольше раскается. Тебе, кстати с этого дня тоже будут применены штрафные санкции, может как Аня поумнеешь, - только папы здесь еще не хватало, с некоторых пор я его уже боюсь.