Осторожно, тетя!
Шрифт:
Лола включила компьютер в Лёниной комнате, которая временно стала их общей семейной спальней.
– Ну вот, – сказала Лола, – сейчас все узнаем. – Она быстро щелкала компьютерной мышью. На экране мелькали файлы.
– Это же какая умная машина, – с уважением прошептала тетя Каля, – это же ужас что такое…
– Итак… – Лола не отрывалась от экрана. – Всего Дубовых в нашем городе… двести пятьдесят восемь человек. Из них мужчин… сто восемнадцать.
– Вот интересное дело, мужиков отчего-то всегда меньше! – оживленно заговорила тетя Каля. – Вроде бы и жизнь у них не такая тяжелая, и работают они поменьше, и на диване лежат побольше, а все ж таки раньше нас помирают. Глянь в окно-то – на лавочках одни старушки сидят!
Поскольку Лолу такой факт мало интересовал, она не ответила и продолжала свои изыскания.
– Среди мужчин Дубовых Анатолиев Петровичей… всего четверо, из них рождения одна тысяча девятьсот сорок первого года… ни одного!
Лола с тетей Калей растерянно поглядели друг на друга.
– Путает что-то твоя машина, – наконец сказала тетка, – нет у меня к ней доверия.
– Спокойно, тетя Каля, – не сдавалась Лола, – компьютер ничего напутать не может. Что в него введут, то он и выдает по первому требованию.
Она задумалась на мгновение и снова защелкала мышью.
– Вот смотри: здесь данные городского загса. В мае сорок первого года действительно зарегистрировано рождение Дубова Анатолия Петровича, мать – Дубова Галина Павловна, отец – Дубов Петр Иванович.
– Ну и что? Куда он потом-то делся? – Тетя Каля никогда не страдала избытком терпения, это Лола помнила с детства. И долго думать тетя Каля особенно не любила, она предпочитала действовать.
– Вот тут написано, что Дубов Анатолий Петрович умер, – медленно сказала Лола.
– Точно! Умер! – вскричала тетя Каля. – Ты не подумай, что я радуюсь, но хоть что-то прояснилось. Стало быть, это Анатолий мне наследство оставил, больше некому.
– Подожди, тетя Каля, не торопи события, – пробормотала Лола. – Этот самый Дубов умер в одна тысяча девятьсот семьдесят девятом году.
– Вот тебе и раз! – озадачилась Калерия Ивановна. – И что же теперь делать? Выходит, не тот этот Анатолий Петрович, не муж мой?
– Спокойно. – У Лолы блеснул лучик разумной мысли. – Скажи мне вот что: уехал твой второй муж из Черноморска в восемьдесят пятом, а приехал в каком году?
Тетя Каля вздохнула, подняла глаза к потолку и надолго углубилась в подсчеты. Минут пять в комнате стояла тишина, только тетка шумно дышала и шевелила губами. Сама собой открылась дверь и показался любопытный нос Пу И, которого Аскольд, очевидно, послал на разведку, удивленный наступившей тишиной.
– Вспомнила! – закричала тетя Каля так громко, что Пу И немедленно испарился. – В семьдесят девятом я его встретила, как раз летом.
– Все ясно, учитывая не совсем законный характер занятий твоего второго мужа, мы можем предположить, что у него были фальшивые документы, – решительно произнесла Лола.
– Ты хочешь сказать, что он расписывался со мной в загсе по фальшивому паспорту? – вздрогнула тетка.
– Вполне возможно. Только чего ты боишься? У тебя-то паспорт настоящий был… Значит, когда он вернулся, если он вернулся именно в Петербург, потому что мы даже этого наверняка не знаем, так вот, когда он вернулся, он снова стал не Дубовым, а кем он там был на самом деле. И что нам теперь делать? Все концы обрубил, ох и хитрый у тебя муженек!
– Да уж, – расстроилась тетя Каля, – а только делать нечего: нужно идти туда, по адресу того Дубова, и брать их за жабры. Есть там кто из родных-то?
Лола подумала, что тетка, возможно, права, а если не права, то все равно больше ничего не остается, потому что не ошибается только тот, кто ничего не делает, и под лежачий камень вода не течет.
– Сейчас переоденусь! – встрепенулась тетя Каля. – А то неудобно к незнакомым людям в простом платье летнем.
И она скрылась в комнате Лолы.
– Слушай, а у этого Дубова, оказывается, еще мать жива! – сказала Лола, заслышав за спиной звук открываемой двери. – Только ей сейчас восемьдесят четыре года. Однако старушки бывают еще достаточно бодрые…
Она повернулась, и слова застряли в горле. Тетя Каля переоделась. Теперь на ней было шелковое парадное платье, на лиловом фоне располагались крупные пунцовые цветы непонятного вида. Не то это были розы, не то тюльпаны. Такие стилизованные цветы раньше любили изображать на обоях и на плохо отпечатанных открытках, поздравляющих гражданок с Международным женским днем Восьмое марта. Лола прикинула, что при теткиных габаритах шелку на платье пошло немерено.
– Ну как, нравится? – Тетка горделиво повернулась. – Перед самой поездкой пошила. Думаю, первый раз в ваш город еду, нельзя же в рванье каком-нибудь появиться.
– Н-Нравится, – Лола сглотнула слюну, – только, ты знаешь, сегодня на улице прохладно, нужно бы пиджачок какой-нибудь, а то простудишься.
– Кто – я? – с негодованием завопила тетка. – Да я в жизни не простужалась.
«И ведь есть же у нее деньги, – подумала Лола, – вполне может одеться прилично. Хотя при ее габаритах все нужно шить на заказ…»
Если и были у нее надежды, что тетка прикроет пунцовые цветы обширным темным пиджаком, то они вскоре испарились. Пиджак оказался бархатным, темно-красным, впрочем, Лола в глубине души так и думала. Судя по размерам и внешнему виду, тетя Каля использовала для пошива парадное знамя того самого полка, в котором служил некогда ее третий муж Степан Тимофеевич Свириденко.
Лола только покрутила головой и дала себе слово, что, как только они разберутся с этой ужасной историей, она сводит тетку в магазин «Великие люди», где продается одежда самых больших размеров, и подберет ей там приличную одежду по ее габаритам.
Сама Лола собралась быстро, правильно рассудив, что, как бы она ни оделась, все равно за теткиной мощной фигурой ее никто не заметит.
Мать покойного Анатолия Петровича Дубова проживала в центре на Литейном проспекте в доме номер тридцать семь рядом с магазином элитного дамского белья под названием «Дикая орхидея».