Осторожно: злая инквизиция!
Шрифт:
— Это же объясняет, почему покушение провалилось, — поддакнул Кирилл. — Времени на подготовку у них не было, действовали они спонтанно, возможно, само покушение вообще было инициативой исполнителя, у которого сдали нервы…
— Так, хватит всяких «если» и «возможно»! — решительно положил ладони на стол Макс. — Я сейчас связываюсь с отцом Власием и делюсь с ним нашей находкой — Стеценко надо искать по всем каналам, сами мы его не поймаем, если уж он два года готовился к бегам. Моя машина пока стоит на приколе: раз следили, значит, скорее всего, на кладбище на нее повесили что-то следящее. Пусть стоит и ждет специалистов.
Я даже слегка обиделась: у него, между прочим, специалист по поиску любой черномагической дряни под боком есть! Но промолчала — моя девочка соскучилась по мамочке, наконец-то мамочка ее выгуляет!
А Соколов тем временем продолжал командовать парадом:
— Кирилл, на кладбище пока оставляй «строителей», а всех оперативников вплотную перекидывай на отработку связей Стеценко — когда ребята из контроля за незаконным оборотом артефактов приедут, у нас должны быть на руках все расклады. Особое внимание удели покойной аптекарше: неспроста же она у него в доме валялась? Ну а мы…
— А мы, — вклинилась я в поток приказаний, — поедем и расспросим мою маман, не поведала ли ей бабуля чего такого, о чем умолчала мне!
Приблудный инквизитор ускакал по своим делам, а прижившийся инквизитор плотно забурился в ноутбук и на Ксюшу не смотрел, не любил и завтраком не кормил.
— Макс! А что ты делаешь?
— Отчет для начальства готовлю. И тебе советую заняться тем же самым.
— У меня нет начальства!
— Угу-угу, — согласился Максим, не отрываясь от отчета. — Ты это матушке своей скажи.
И скажу! И что он думает? Бе-бе-бе!
— Ма-акс!
— М?
— Макс, как ты думаешь, это Стеценко девушек резал? Осуществлял, так сказать, предпродажную зарядку артефакта.
— Я никак не думаю, рано выводы делать. Но как подозреваемый он ничем не хуже других. По крайней мере, ножевой удар в сердце ему удается хорошо.
— Ма-а-акс!
— Ксю, я правда занят.
— Ма-а-акс!
— Господи боже мой, горе ты мое. Что?
— Я есть хочу!
— Ксюша!
— Что — Ксюша?! Уже спросить нельзя: на тебя пиццу заказывать или нет?! Разорался тут! Хам!
Макс подышал. Прям на самом деле: перестал печатать, расслабил руки, закрыл глаза и прям так — вдох-выдох. Секунд пять вдохов и выдохов.
— Да, Ксюш, заказывай, — это прозвучало уже спокойно и вежливо. И очень обидно!
— И если что-то еще надумаешь — на свое усмотрение.
— Хорошо! — я грустно побрела из кухни.
Совсем грустно.
Просто очень грустно: плечи опустила, и голову опустила, и нос опустила, и хвост метафорически, но безрадостно, волочился по полу за спиной.
На пороге оглянулась — печально и с робкой надеждой.
Инквизитор строчил по клавишам, сурово нахмурившись куда-то в монитор.
Ну вот для кого я тут театр драмы на дому развожу?
Мурлыкая себе под нос о том, что я «всесторонне одаренная, до конца не оцененная» (прим. «Я люблю себя», Лолита), я устроилась на диване и зарылась в приложение ближайшей пиццерии.
Через каких-то жалких пять минут пришлось констатировать: я живу в ужасной дыре! У нас нет доставки пиццы до одиннадцати утра. И суши до одиннадцати нет. И… и ничего нет!
Провинция-с.
Нет, я всегда это знала, но вот в такой момент подтверждение получить особенно обидно.
Я, конечно, не переломлюсь разбить два яйца на сковороду.
Но как же так-то?! Завтрак — это инквизиторская обязанность!
Вот что за человек, а? Хочешь сам голодным сидеть — сиди, а ведьму накормить будь добр!
Фу, гад какой. Видеть его не хочу!
Где-то на этом месте я вспомнила, что еще чутка — и, вполне возможно, и не увижу, и гнев как-то сам собой сменился милостью.
У меня там овсянка лежала, и меда есть немного майского, свежей выкачки. Сейчас я все это быстро… А чтобы инквизитор не заподозрил, что это я ради него так расстаралась, добавлю блинчики-полуфабрикаты из морозилки.
Отличный план.
Очень коварный.
Самое коварное в этом плане то, что до инквизиторского вселения я вполне обходилась по утрам йогуртом.
Про Шипурину я вспомнила после завтрака, когда, блюдя договоренность с Орденом, вымелась с кухни, чтобы Макс мог отчитаться начальству без моего сверхценного присутствия.
— Посмотрела я на твою Тёмину, — мрачно объявила в трубку доктор Лидия Марковна. — Поздравляю, ты была права, онкология.
— Чего? — растерялась я.
То есть… ну… я как бы понимала: то, что я вижу как «кляксу» и «тень», — всего лишь существующее в моем восприятии отображение заболевания, но…
Но если бы я услышала слово «онкология» раньше, мне бы и в голову не пришло с ним бодаться.
Проклятийница против смертельных болезней не поможет. Не вывезет.
— Не твое дело — «чего», — отрезала Шипурина. — Я и так на врачебную этику плюю уже тем, что с тобой на эту тему разговариваю. А тебе еще и диагноз подавай?
Я открыла рот. Закрыла.
С одной стороны — а чего это она мне хамит?!
С другой стороны — а что, простите, даст мне этот диагноз?
А с третьей стороны… с третьей стороны — ну и дура эта ваша Лидочка, если приняла мое изумление за уточнение.
Фыркнула я на нее исключительно для проформы:
— Ты, этичная моя, не забывай, кто оплачивает банкет! К черту диагноз, давай прогноз.
С той стороны связи завозились, зашуршали — кажется, фольгой. Кажется, что-то прожевали.