Остов
Шрифт:
туалетные принадлежности, складной нож, аптечка;
продукты.
Рут перебирает медикаменты. Дезинфицирующих салфеток совсем мало. Это плохо. Она аккуратно укладывает в пластмассовую коробочку тюбики и упаковки таблеток, пластыри и бинты в пластиковых обертках.
На мгновенье перед глазами возникает образ матери, собиравшей для нее аптечку всего несколько дней назад так же, как теперь укладывает медикаменты она сама.
Мамочка.
Энн стоит у кухонного стола; очки подняты на лоб, чтобы волосы не падали на лицо. Смеясь над чем-то, что она услышала по радио, ее мать педантично втискивает в контейнер упаковку
Рут хватается за горло, словно пытается выдавить из мыслей видение, которое ее душит. Зажмуривается, стискивает зубы. Нельзя погружаться в воспоминания. Надо жить дальше.
Она вскрывает один из пакетиков, вынимает салфетку с цитрусовым ароматом, вытирает обожженную кожу – сначала лицо, затем ладони и тыльные стороны рук. Морщится: антисептик обжигает открытые раны.
Едва Рут надевает спортивный бюстгальтер, из моря возвращается Ник. Он весь мокрый, с него капает вода. Ник оттопыривает на себе трусы-шорты, чтобы сделать свои очертания менее заметными. Рут качает головой – надо же, какой стыдливый! – и бросает ему свое мокрое полотенце.
– Есть хочешь? – Она имитирует движение ложкой.
– А у тебя есть еда?
Рут вытаскивает из рюкзака три консервные банки, несколько булочек в вакуумной упаковке, с виду сухих, несколько соленых кренделей и сетку апельсинов.
– Вот. – Она бросает Нику апельсин и идет к нему, на ходу зубами вскрывая упаковку с еще одной антисептической салфеткой. – Сейчас будет больно.
Рут промокает салфеткой его лицо. Он морщится от боли и ругается себе под нос, когда один из волдырей лопается.
Выбросив использованную салфетку и упаковку от нее, Рут складным ножом вскрывает банку с печеной фасолью. Отогнув на ноже ложку, она кладет в рот фасоль и протягивает банку Нику.
– Вот все, что у меня есть, – Рут показывает на вещи, разложенные на подстилке одноместной палатки. – Нам нужно пополнить запасы. Найти помощь. Найти людей.
Ник кивает, возвращая Рут банку с фасолью.
Он выкручивает джинсы и футболку, раскладывает их сушиться на солнце рядом с вещами Рут, на свободной части подстилки.
– Машина, должно быть, сдохла?
Рут морщит носик, на лице – замешательство. Либо она не слышит, либо не поняла, что он сказал.
Ник указывает рукой туда, где стоит усыпанный пеплом пикап.
За машиной – незнакомый пейзаж, словно изображение чужой планеты в фантастическом фильме. Ник вспоминает солончаки в Южной Америке, он видел фотографии в соцсетях. Цифровые снимки низкого качества, сделанные с разных ракурсов. Как и к статуе Христа-Искупителя в Рио, к ним стекались туристы, фотографировали, а потом, в доказательство того, что правда видели их, засоряли интернет этими снимками, своего рода отметками в паспортах. Но тогда еще существовал интернет.
Кстати, да, думает Ник. Интернета же больше нет.
А может, и солончаков уже нет.
Неужели он сам никогда уже не сможет сфотографировать их?
– Надо бы оценить масштаб ущерба. Узнать, выжил ли кто-нибудь еще.
Он смотрит на расположение солнца на небе. Полдень, наверное, пару часов как миновал.
– Пошли, пока светло. Идти сможешь?
Рут по-прежнему слышит его плохо, но кое-что понимает по губам.
Она кивает, пережевывая очередную ложку фасоли.
Из сумочки с туалетными принадлежностями вынимает баночку с увлажняющим кремом и, морщась от боли, обильно смазывает им опаленную кожу. Протягивает крем наблюдающему за ней Нику, но он отказывается.
Рут убирает вещи в два рюкзака – один большой, другой поменьше. Во второй она кладет самое необходимое: фонарь, складной нож, флягу с водой, аптечку. Из кармана рюкзака достает пустую холщовую сумку и протягивает ее Нику. Изумленный, он берет у нее сумку.
– Можно положить это в твою машину?
Рут показывает сначала на свой походный рюкзак, потом на ободранный пикап. Огонь пожара давно погас, от двигателя остался один корпус. Не автомобиль, а шкаф на колесах.
Он согласно кивает и смотрит, как Рут поднимает рюкзак на плечо, морщась от боли, потом долго дергает дверцу фургона, пытаясь ее открыть. Наконец ей это удается. Рут оборачивается и поднимает вверх большой палец: кабина цела. Она швыряет туда рюкзак, захлопывает дверцу.
– Может, запереть машину? Как думаешь?
Ник недоуменно смотрит на нее. Она жестикулирует, как бы закрывая ключом дверцу, но он все равно не понимает. Рут возвращается к нему. Кричит:
– Ключ? – И для наглядности изображает, как поворачивает ключ в замке.
Ник улыбается. Дверцу-то зачем запирать?
– Ничего с ней не случится.
Теперь в лице Рут отражается недоумение: она его не поняла. Ладно, зачем что-то объяснять? Легче просто запереть машину. Ник кивает, вскакивает на ноги и трусцой бежит к пикапу. Запирает дверцу, а ключ от машины вместе с холщовой сумкой запихивает в карман влажных джинсов.
– Пойдем посмотрим, что и как.
Щурясь, Рут смотрит, как Ник шагает прочь. В ярком свете послеполуденного солнца пепельный покров слепит глаза.
Он оборачивается, зовет ее за собой. Силуэт, предлагающий ей уйти от кита, от моря, от берега и по пеплу отправиться к чему-то неизвестному.
Она вешает на плечо рюкзак с остатками припасов и следует за ним.
10
От мелкого январского дождика волосы Рут начинают пушиться и завиваться. Она приглаживает их. Перед ней в очереди всего три человека. По ее прикидкам, поскольку Фрэн всегда опаздывает, она успевает купить для них по стакану кофе и по пирожному и прийти к реке точно к условленному времени. Рут надеется, что это поможет начать их встречу на хорошей ноте. Она знает, что Фрэн все еще дуется на нее, и хочет вернуть расположение подруги.