Остроги. Трилогия
Шрифт:
– Стоять! – услышал крик Гурбана. – Не трогать! Пусть пацан пар выпустит!
Это было обидно – его благородное негодование назвали паром.
Кулак Самары врезался в скулу. На миг показалось, что челюсть сломана, пора выплевывать зубы, но нет, обошлось. Дан врезал полковнику в нос – брызнуло алым. Но Самара словно не чувствовал боли – голова его откинулась назад и тотчас вернулась в исходное положение. Глаза при этом у ленинградца были спокойными, как у снулой рыбы. Ни намека на эмоции, кристальная сосредоточенность. Это заставило Дана взять себя в руки. И все же он пропустил удар – на сей
– Может, хватит, Олежка? – Он хотел предложить перемирие, но прозвучало как-то слишком оскорбительно. Наверное, поэтому Самара двинул Дана коленом в пах.
Мир ухнул в бездну, состоящую из боли.
Мир вокруг корчился вместе с Даном, миру не хватало воздуха и слов, чтобы сказать подлому полковнику все, что тот заслужил услышать. И потому Дан использовал последний шанс для мести – он
включился
. И без труда погасил боль. И врезал Самаре туда же тем же местом.
На этом заряд Дана иссяк, он вновь стал как все, только навалилась тошнота, как это бывает после
включения
. Зато полковник испытал муки ада, как бы ему не остаться без потомства. Впрочем, Даниле лучше побеспокоиться о своих наследниках…
И вот тут он увидел двоих, которых здесь и сейчас – да и в ином месте, потом – не ожидал уже встретить никогда. Потому что мертвецы не умеют ходить, и уж тем более не могут выглядеть такими здоровыми, улыбчивыми. И к мертвецам не бегут, бросив автомат и раскинув руки.
Бежал Ашот. И вопил что было мочи:
– Круглик, ты жива! Круглик, я тебя люблю!
Да-да, по шлюзу двигались двое, очень напоминавшие Митрича и Ксю. Стопроцентной уверенности, что это они, у Дана не было, ведь блондинка и вертолетчик погибли, сгорели в мастерской. Дан с Ашотом еще надрались по этому поводу. Или же Тихонов владел неподтвержденными сведениями? Тихонов… Это он рассказал про диверсию… В мозгу Дана опять каша, воскрешение парочки никак не укладывается в стройную картину происходящего, которую он нарисовал, прежде чем взбунтоваться против командира.
Ашот подбежал к Ксю, обнял ее, смачно чмокнул в щеку, впился в губы, в шею… Эдак они прям на полу шлюза ласкаться начнут…
Ксю с Митричем живы! И это коренным образом все меняло. Теперь предательство Гурбана и Маркуса выглядело не таким явным – в силу того, что Данила разуверился в том, что Шамардин – сволочь и помогает ленинградцам. Быть может, все дело в советнике Тихонове…
Гурбан присел на корточки рядом:
– Оклемался малёхо?
Дан не ответил. Лишь ощупал разбитую в кровь губу, проверил зубы – вроде целы.
– Молчишь? Ну-ну. Понимаешь, Даня, мы с Шамардиным договорились вывести предателя на чистую воду. Но предатель успел раньше обтяпать всё так, будто Шамардин – крыса. Но я-то знал, что Шамардин ни при чем.
Данила взглянул командиру в глаза:
– Значит, предатель – Тихонов?
К ним присоединился Шамардин. Он улыбался. После всего, что случилось, после того как Дан приставил к его голове ствол – улыбался! И протянул руку. Помедлив, Дан пожал ее – и тут же его подкинуло в воздух, он встал на ноги. Хватка у Шамардина оказалась неожиданно богатырской, будто не бумажки он изо дня в день перекладывал да печатью размахивал, а таскал мешки с щебнем, усиливая Стену.
– Наш парень. – Шамардин хлопнул Дана по плечу. – Горячий, как вулкан. Молодой еще. Но – наш. Далеко пойдешь, Данила Сташев. – Сказав это, советник отошел к своим бойцам.
– Это точно – вулкан, – усмехнулся Гурбан.
– А Ксю? – Дану не хватало информации. – А Митрич?
– Мы просчитали разные варианты. И благоприятные для Москвы, и не очень. И выяснилось, что никак не обойтись без надежного, а главное, быстрого транспортного средства, способного беспрепятственно доставить диверсионную группу в Питер.
Гурбан замолчал, давая Дану возможность самостоятельно додумать остальное.
Итак, нужно транспортное средство… быстрое… способное… И Ксю жива, и Митрич… Они-то небось это транспортное средство и раздобыли. Но как? Где? Дан наморщил лоб, облизал губы – не помогло. Ладно, прикинем иначе. Кто такие Ксю и Митрич? Прежде всего они «варяги». Принято. А еще? Ну, Ксю – симпатичная девчонка, а Митрич – несимпатичный старик. Не принято, не по делу. Митрич – пилот дирижабля и вертолетчик, а Ксю… Стоп! Вертолетчик! Вон оно!
– Вы отправили Митрича и Ксю в Арзамас за вертолетом, на котором вы туда прилетели, чтобы встретиться с моим отцом?
– В точку.
– А на момент пожара в мастерской Тихонов не знал, не мог и предположить, что Ксю и Митрича там нет… – Дан задумался. – Значит, он…
– Что он?
– Это Тихонов – ленинградский шпион!
– Ну-ну, не спеши с выводами. Так уж сразу шпион. Зачем ему ленинградцы? Зачем делиться с кем-то властью? Думай шире. Война – шанс избавиться от всех конкурентов, узурпировать власть в остроге. Можно объявить комендантский час, можно назвать коллег врагами острога. Улавливаешь?
– Думаю, да. Но как он собирается защитить острог?
– Не знаю. Мы столько совещаний с ним провели, а мне так и не удалось выяснить его планы…
– А как Митрич и Ксю добрались до Арзамаса? – Данила заметил краем глаза, что Мариша и Ашот пристроились рядом и внимательно слушают. Митричу тоже было интересно.
– Такой большой, а вопросы детские задаешь, – улыбнулась Ксю, прижавшись к Ашоту.
Митрич тоже не удержался от комментария:
– Прям как бабуин какой-то!
– Неужели, – Дан напряг извилины, – угнали дирижабль?
– Почему угнали? Загрузили бочки с топливом для Ми-24 и взяли покататься. Три пузыря коньяка закарпатского, до Псидемии разлитого, отвалили командиру огнеметчиков, чтоб не возражал. С башенными договорились – тоже без презента не обошлось. С зенитчиками проще получилось – у них начальство непьющее…
– Столько народу в деле – и никто не стукнул? Не верю! – усомнился Ашот в том, что операция прошла гладко.
– И правильно делаешь, – кивнул Гурбан. – Тихонову доложили о несанкционированном вылете, но уже после того, как он заявил о гибели Ксю и Митрича. Он ведь свой экипаж подготовил для дирижабля, ему одному верный, а тут – такой облом. Он понял, что мы его провели. Потому мы не особо скрывались в тюрьме. Все равно Тихонов объявил бы «варягов» вне закона, это было неизбежно.