Остроги. Трилогия
Шрифт:
— Кажется, я видел карлика, — сказал Дан. — Невысокого роста, сгорбленный, в лохмотьях. На голове черт-те что.
Никифор кивнул:
— На черепе у него был
шлем,
головной убор, который — согласно их верованиям — может защитить от слизней.
Мариша недобро прищурилась:
— Вы много знаете о карликах. А почему в Харькове о них ни слуху ни духу?
Никифор пожал плечами. Из-под шляпы, скрывающей лицо Равиля, послышалось:
— Счастливые люди живут в остроге Харьков. Боюсь, ваше любопытство скоро будет удовлетворено.
От слов Равиля веяло такой обреченностью, что у Дана по спине пробежал холодок.
ГЛАВА 16
ДЕТИ МОГИЛ
На рассвете «рейнджер» и два «эндуро» медленно покатили к развалинам. Медленно — потому что лед. Десять кэмэ в час — максимум на такой дороге. Отсрочить встречу с проклятым городом не пытались. Просто в любой момент мотоциклы могло завалить на бок, размозжив ноги тем, кто на них сидел. И почему водила «хаммера» решил двигать в Москву через Орел? Он что, полнейший псих и отморозок? Или рассчитывал так отсечь погоню — мол, не захотят чистильщики подставляться под рентгены?
Была бы воля Гурбана, он выбрал бы одну из окольных дорог подальше от филиала ада на Земле — одну из тех, по которым ездят московские караваны. Но это ж какой крюк надо сделать, и за пару дней не управишься…
В окрестностях Орла было непривычно тихо. Никто не атаковал чистильщиков с воздуха, ни один зомбак не выскочил на дорогу. Потому-то Гурбан, в отличие от той же Ксю, спокойно отсидел ночь у костра. Он знал, что так и будет. Неприятности начнутся, когда отряд попадет в пределы города.
Однажды, лет пять назад, Гурбан уже побывал здесь. На память о визите ему остались рваные рубцы и ночные кошмары. А уж его-то нельзя назвать избалованным неженкой. Одному создателю известно, как не хотелось ему вновь соваться в радиоактивную мясорубку, но после того как экипаж «хаммера» сделал свой выбор, другого пути просто не было.
Гурбан украдкой посмотрел на боевых товарищей. Они ехали, не зная, какая участь им уготована. Но все они
чувствовали,
что ничего хорошего впереди их не ждет. У тех, кто научился выживать на Территориях, интуиция обострена неимоверно. Новый мир без стыда и совести избавлялся от слабых и убогих, оставляя лишь тех, кому соляная кислота по колено, в огне прохладно, а медные трубы — не более чем инструменты духового оркестра.
Чистильщики ехали по ледяной корке, обрекая себя…
На что? Какую забаву на этот раз придумал для своих гостей повелитель города призраков?
Надо бы предупредить товарищей о грозящей им опасности, но… Сначала Гурбан не мог выдавить из себя ни слова, а потом стало уже поздно.
Вот и город.
Отряд двигался по улице, с двух сторон ограниченной домами без окон, когда в бак мотоцикла Ксю угодила стрела. Стальной наконечник без труда пробил листовой металл. Еще одна стрела попала в заднее колесо «эндуро», которым управлял Бек. И еще одна — в плечо Доктора.
Фаза соскочил с сиденья позади Ксю и принялся полоскать из автомата по окнам на третьем этаже черного от сажи дома. Похоже,
Вряд ли. Неизвестно, какая участь уготована отряду. От аборигенов не стоит ждать радушия к гостям. Звериное коварство и неимоверная, нелюдская жестокость — вот к чему следует приготовиться чистильщикам.
Бек и Маевский бросили бесполезный теперь мотоцикл. Запасного колеса нет, а ближайший пункт вулканизации остался в далеком прошлом. Даже талант Ксю починить самую безнадежную поломку тут бессилен. Бек взмахнул ломом, отбив стрелу, которая должна была пронзить его бедро. Маевский не целясь выстрелил из снайперки и попал в «яблочко» — из окна выпало тельце в лохмотьях.
Напрасно Сашко это сделал.
Город оглушительно взвыл, будто не его обитателя убили, а прострелили живую плоть стен-асфальта-труб. И оглушительным вой был в прямом смысле слова. Гурбан прижал ладони к ушам и рухнул на колени. Ему казалось, что барабанные перепонки вот-вот лопнут и оттуда потечет соленое, и…
И тут все прекратилось.
Один только Фаза устоял на ногах. Как ни в чем не бывало великан менял рожок в своем АК. Ксю лежала. Бек, опираясь на лом, как на посох, пытался подняться, но у него не очень-то получалось. Рядом, держась за простреленное плечо, постанывал Доктор. Стоя на коленях, Маевский водил винтовкой из стороны в сторону — рассматривал оконные проемы в прицел СВД. Из носа у него текло по губам и подбородку, марая алым комбез и разгрузку на груди. Рядом на асфальте валялась фляга — та самая, в которой Сашко хранил спирт. Значит, успел уже, чертяка, восстановить кислотно-щелочной баланс, как он говорил в таких случаях.
— Не стрелять!!! — Гурбана шатало, но он поднялся. — Не стрелять, я сказал!!!
Фаза застыл с автоматом у плеча.
Доктор перестал голосить — так его удивило заявление старшого.
Маевский оторвался от прицела и недоверчиво уставился на Гурбана. В его взгляде так и читалось: командир не выдержал напряжения, мозгами двинулся, он бы еще предложил поднять руки и сдаться в плен!
Кстати, именно это Гурбан и предложил:
— Оружие опустить! На провокации не отвечать! Идти куда скажут!
— Идти? Ножками? — Ксю сидела на дороге, сжав виски ладонями. — А как же транспорт?
— Какой транспорт?!
«Рейнджер» был весь утыкан стрелами, оба «эндуро» выглядели не лучше. Ремонту груды железа не подлежали. Теперь это заметили все, а не только командир — у чистильщиков на лицах появилось одно и то же выражение.
Обреченность — вот что было написано на лбу Фазы, вот почему сжала кулачки Ксю. Безнадега — Бек опустил лом, Маевский повесил винтовку на плечо.
И это Гурбану уже совсем не понравилось. Вовсе не для того он привел отряд в Орел.