Остров белокрылых кораблей
Шрифт:
И вот тогда появилось слово «отступники». Месилон не знал ни одного чародея, который после погромов остался бы на стороне империи. Все они ушли на континент, и многие поддержали Киана. Те семь… О них заговорили уже ближе к концу. Теперь Месилон не был уверен, что они были врагами. А тогда всё было просто. Каратели получили приказ. Приказ уничтожить тех, кто убивал и калечил их братьев и сестёр. И каратели сделали своё дело – как всегда.
Когда война подошла к концу, многие ведьмаки стали жалеть о том, что творили во время войны. Многие из них насиловали, грабили и сжигали дома врага. Но Месилон не вычеркнул из своей
Он презирал тех, кто отступился от своей веры, не меньше, чем тех, кто поддался на жажду наживы, на кровавый зов иты, поселившийся у них в головах.
Месилон готов был ответить за каждое из своих действий и слов – и немало нашлось тех, кто желал предъявить ему счёт.
Почти что сразу после войны начались суды. Люди всегда любят искать правых и виноватых. Вот только судить было уже некого. Все Семь были мертвы. И Каратели… Большинство из них тоже отправилось к изначальным. Ита собирала свои жертвы.
Наверное, тёмные, требовавшие вернуть им земли, права и ещё чёрт знает что, тоже имели основания к тому, чтобы так вести себя. Наверное, но не Месилону было их понимать.
Во время войны Месилон потерял жену. Только чудом выжили дети – трое его дочерей и двое сыновей, которых кормилица спрятала в пещере на морском берегу, когда армия Заката прошлась по замку Брен-Ригель чёрной волной. Месилон был далеко. Судьба не доверила ему шанс совершить месть. И он запечатал в памяти воспоминания о войне, заставив себя думать только о том, что ждёт его и его дочерей впереди.
Но время шло, и война вновь заглянула к нему домой.
Месилон вздохнул и снова посмотрел за окно.
Война давно прошла, и даже шрамы давно затянулись на гладкой коже империи. Но они – такие, как и Беиска, те, кто видел, как проливалась кровь – сами были подобны этим шрамам. Один только факт существования другого напоминал каждому из них о том, сколько крови когда-то пролилось на этой земле.
Беиска хотела получить кусок острова, но для Месилона это была больше чем земля. И не только потому, что на этой земле росла проклятая магическая трава.
Месилон никогда в жизни не отступал перед лицом тьмы. Не стал бы он делать этого и теперь. Но ранняя старость входила в свои права. Он не был уверен, сколько лет ещё сможет удерживать Брен-Ригель в своих руках. Эриан должна была занять его место, и хотя он любил дочь, но следовало признать, что разумности её действиям хватало не всегда. Как теперь – когда она поехала кататься на лошади под носом у врага.
Сможет ли Эриан принять бразды правления из его рук? Месилон не знал.
Нужно было обеспечить этой земле благоденствие и покой. Сама мысль о том, чтобы отдать на тёмный двор одну из своих дочерей, была противна Месилону, как и тот факт, что нога Сафирота Шаула ступит в его дом. И всё же он привык приносить жертвы, которых нельзя избежать. Чтобы сохранить замок и видеть Эриан его госпожой, Месилон был готов поступиться многим, чего иначе не допустил бы никогда.
– Отец! – высокий голос дочери прозвучал у него за спиной, вспарывая застоявшуюся в спальне тишину, – отец, Сафирот уже здесь! Въезжает в замок! С минуты на минуту он испросит дозволения говорить с тобой!
Месилон развернулся и увидел перед собой раскрасневшееся, запыхавшееся лицо Эриан.
– Он видел тебя?
Эриан покраснела ещё сильнее и потупила взгляд.
– Прости… – тихонько сказала она.
– Эриан… – в голосе отца была такая тоска, что Эриан, не задумываясь, бросилась к нему и повисла на шее.
– Я больше ему не покажусь, – затараторила она, – правда-правда. Хочешь, я вообще уеду и проведу в лесу те несколько дней, которые он будет здесь.
Месилон задумался, размышляя.
– Не надо, – сказал он наконец, – по крайней мере пока. Навлечёшь ещё большую беду. Лучше иди к себе и не высовывайся. Еду тебе будет носить Полетта. Если кто-нибудь тебя побеспокоит – сразу скажи ей, а она передаст мне.
Эриан кивнула, хотя новость и не обрадовала её.
– Хотя бы когда он уедет, мне можно будет поехать на охоту с тобой? У меня такое чувство, что я пленница, а не дочь.
– Не говори глупостей, – Месилон обнял её в ответ, – ты знаешь, что я даю тебе всё, что могу.
Вздохнув напоследок, Эриан подобрала полы шали, плотнее кутаясь в неё, и пошла прочь.
Месилон отказался принимать гостя днём наотрез.
– Все дела – после ужина, – отрезал он, когда посланец Сафирота ступил на порог его спальни, чтобы сделать официальный доклад, – адъютант разместил вашего господина хорошо?
– Да, но… Сафирот не любит ждать.
– Как и вся молодёжь, – Месилон с напускным высокомерием посмотрел на него, – а я не люблю спешить, гонец. Можешь так ему и передать. Мои домашние к его услугам. А меня пусть не тревожит, с тех пор как мне стукнуло шестьдесят, перед ужином я люблю отдохнуть.
Гонец вынужден был откланяться, а Месилон распахнул портьеру, скрывавшую небольшой альков, и принялся упражняться с мечом – ему хотелось выпустить пар.
Во время ужина над столом висело тягостное молчание – только тихонько позвякивали приборы. Сафирот сидел напротив Месилона и каждый раз, нанизывая на вилку кусок мяса, Месилон поднимал на нём сосредоточенный взгляд, будто движениями своих челюстей хотел показать, что он сделал бы с визитёром, если бы смог.
Две его дочери сидели по обе руки от лорда. Нимея, с рыжими, как блики костра, пушистыми волосами, спадавшими по плечам, стеснённо улыбалась, опасаясь поднять взгляд от тарелки.
Вивиан походила на свою старшую сестру куда сильней. Она, напротив, не опускала взгляд и почти что не отрываясь смотрела на гостя, будто глазами хотела его приворожить. Светлые, как платина, волосы её были заплетены в тугую косу, и Вивиан весь вечер жалела, что не заставила служанку уложить их более торжественно. Сафирот нравился ей. Он был таким же холодным и властным, как она сама. Сердце Вивиан замирало от одной мысли о том, что она может стать его женой.
Сафирот скользил взглядом от одной к другой, стараясь не показывать, насколько неуютно ему встречаться взглядом с их отцом. А когда семья хозяина и приближённые, среди которых были сенешаль, адъютант и ещё несколько человек, вышли из-за стола, и они с Месилоном наконец уединились в библиотеке, Сафирот всё размышлял том, какие бы подобрать слова, чтобы спросить о черноволосой всаднице, которая имела в замке достаточно власти, чтобы управлять стражей и скакать верхом, но придумать ничего так и не смог. Месилон же явно не собирался давать подсказок.