Остров Демонов
Шрифт:
— Когда? — спросил он.
Капитан покачал головой.
— В этом месяце… — Пьер подумал. — Сентябрь? — тревожно спросил он.
Капитан покачал головой. Он провел пальцем вниз по побережью к югу от Испанских островов; потом провел пальцем между ними и обвел большой залив, потом горб Бразилии в самой восточной ее части, медленно провел пальцем по дороге золотых галеонов и наконец пересек море по направлению к порту, который у англичан и французов назывался Плимут.
— Май! — сказал он.
С каждым движением пальца капитана сердце Пьера замирало. Он прекрасно понял цель круиза англичан. Франция тоже соблазнялась лакомыми кусочками, тайно
— Нет! Нет! — отчаянно воскликнул он, схватив капитана за руку.
Капитан и боцман смотрели на него с симпатией и удивлением. Пьер снова повернулся к карте. Он ткнул в то место, где по его предположениям находился остров Демонов. Левой рукой он похлопал себя по груди. Капитан, кажется, понял, что он показывает на остров, где они его нашли. Пьер опустил руку на уровень своего плеча.
— Моя жена! — потом он покачал руками, словно нянчил ребенка. — Мой ребенок! — он согнулся, как старик. — Наша старая няня!
Капитан изумленно посмотрел на него и повернулся к боцману. Они были явно запуганы его представлением и не доверяли ему.
— Монсеньер! — Пьер сложил ладони перед собой. — Я умоляю вас! — он повернулся к карте и провел пальцем линию от их настоящего местонахождения к острову.
Капитан что-то сказал, и Пьеру показалось, что это было «невозможно»!
— Нет, монсеньер! — он сел за стол и быстро написал огромную сумму в фунтах, потом протянул листок капитану. — Я заплачу. Даю слово!
Капитан посмотрел на цифру, а потом на Пьера. Принимал ли он по-прежнему Пьера за сумасшедшего, действительно ли это уже было невозможно, или эта сумма не могла сравниться с прибылью — Пьер не мог сказать. Ясно было только то, что капитан отказывает ему. Пьер продолжал страстно молить его. В конце концов боцман взял его за плечо, опасаясь, что Пьер снова потеряет разум. Он повернул Пьера и попытался подтолкнуть его к двери. Пьер же бросился к капитану, который поспешно отступил в глубь каюты. Потом, отчаявшись, Пьер вышел наружу.
Капитан что-то сказал им вслед, и боцман отвел Пьера не в трюм, а в офицерскую каюту. Здесь его на время оставили одного.
ГЛАВА 62
Бастин боялась за Маргерит. Она наблюдала, как та выполняет работу Пьера и самой Бастин, проявляя прежнюю сноровку, но потеряв душевное спокойствие.
— Она сохнет, — бормотала Бастин, — как молоко в грудях!
Маргерит потеряла молоко и не могла кормить Жуаез, и вся энергия Бастин теперь была направлена на кормление малышки, которая капризничала и протестовала, изводя их обеих. Они пытались заставить ее сосать молоко прямо из вымени коровы, но Жуаез встретила их попытки ужасающими воплями. Тогда они отрезали палец от рукавицы и наполнили его молоком. Маргерит часами держала дочку у груди, подсовывая ей кожаный палец перчатки вместо соска, но малышку не получалось одурачить. Им удавалось влить ей в рот немного молока, но этого было недостаточно для кормления.
— О Боже, что же нам делать?! — в отчаянии воскликнула Маргерит после нескольких часов тщетных попыток.
Бастин отвернулась. Она не хотела смотреть на Маргерит, когда та была в таком отчаянии.
— Люби ее, — сказала няня. — Она умрет из-за отсутствия любви.
Маргерит подняла голову и прижала Жуаез к себе.
— Я люблю ее. Неужели ты думаешь, что я ее не люблю? Она — это Пьер. В ней вся моя жизнь!
Бастин стало стыдно. Нельзя было требовать, чтобы Маргерит вдохнула жизнь и счастье в ребенка, как когда-то вливала в него свое молоко — потому то сама не испытывала этих чувств, и только появление Пьера могло бы их вновь возродить.
Жуаез наконец начала пить коровье молоко — из морской раковины, а не из искусственного соска. Но она по-прежнему оставалась капризной.
Бастин смотрела на увядание малышки с чувством мрачной отрешенности. Они ничего не могли сделать. Ее собственные усилия в кормлении Жуаез становились все слабее, к тому же у нее самой исчезло всякое желание готовиться к суровым месяцам зимы.
«Она будет первой, — думала Бастин. — Потом последует моя девочка… и, наконец, я, в одиночестве…»
Перемена погоды не заставила себя ждать. Осенние шторма обрушились с невиданной силой. Птицы быстро откочевывали. Песцы попрятались в норы. Голодные коровы мычали у дверей хижины. Теперь скоро… скоро все будет кончено, настанет покой. Были и другие перемены. Кожа Маргерит стала грубой и шершавой, а волосы свисали жирными прядями. Ее платье превратилось в лохмотья. «У меня нет времени зашивать его», — говорила она. Бастин тоже слабела. Она, которая была матерью, советчиком и защитником, теперь сама стала подобна ребенку. Маргерит ухаживала за ней, как ухаживала за Жуаез.
— Это долго не протянется, — бормотала Бастин, смотря на страдающего ребенка.
Бастин проснулась среди ночи. Она изо всех сил боролась за дыхание, пока не поняла, что умирает. Тогда она успокоилась, расслабилась и позволила воздуху самому проникнуть в ее легкие, как получится. Ей хотелось бы уйти вот так — первой, а не последней. У них не осталось надежды после того, как исчез Пьер. Нет надежды! В Маргерит еще жило упоение, но оно скорее походило на сумасшествие. Она была еще девочкой… и не могла понять, что когда-то придется согнуться или сломаться. Нужно было приносить счастье, чтобы получить привилегию на жизнь. Эта привилегия была не для старых. Бастин медленно сдавалась, не видя смысла в жизни. Она приготовилась к смерти. Но Бог был добр. Господь и Святая Богородица! Они не хотели, чтобы она мучилась, глядя на смерть тех, кого любила. Бастин, задыхаясь, обратила молитвы к Святому Отцу и Святой Деве Марии.
— Что с тобой, няня?
Дитя опустилось на колени возле нее. Дитя или мать?
— Прекрати, милая, ты не должна плакать!
— Маменька! Нет! Подожди. Он придет. О, не уходи сейчас!
Ее руки были нежны, а голос приятен. Какой приятный голос! Какой приятный звук! Не расстраивайся, милая. Не расстраивайся!
— Маменька! — Маргерит сжала безжизненную руку Бастин. — О, нет!
Жуаез проснулась и заплакала. Маргерит бросилась к постели, которую когда-то делила с Пьером. Она взяла малышку и прижала к себе. Она качала ее на руках, приговаривая:
— Подожди, милая. Подожди. Он вернется. Он вернется!
ГЛАВА 63
Великую реку, названную Картье в честь Святого Лаврентия, в чей день была открыта, и переименованную вице-королем в честь Франциска, сковал лед. Под скалами, где она соединялась с Розовой рекой, стояли три корабля вице-короля, окруженные льдом. Лед обволок мачты, снасти и надстройки, образуя решетку из кристаллов. Снег покрыл палубы, сделав корабли похожими на полярные замки.