Остров Эллис
Шрифт:
Он поднял крышку пианино, сел на стул и, сильно нервничая, взял основной аккорд.
Наступила тишина.
Он запел очень ритмичную мелодию о том, что у Элси появился новый дружок, но на его предложение пожениться она не отвечает, меняет тему разговора, а он все равно не может ее забыть.
Он закончил на подъеме и застыл в напряжении. Он ждал.
Тишина. Несколько приглушенных смешков. Кое-кто проворчал:
— Слышали этот акцент?
— И какие-то непонятные словечки.
— Да, это словечки из идиша, моя дорогая. Иммигранты, ты же понимаешь.
Немного
Наконец он медленно поднялся, стараясь показать, что его это не трогает, но неприятие публики задело его гораздо сильнее, чем он мог предположить. Мечта стать печатаемым автором песен давала ему поддержку в течение этих двух тяжких лет. Совершенно неожиданно у него появился шанс, и вот что из этого вышло.
— Итак? — произнес Саул Шульман, торопливо подойдя к нему. — Ты — официант, ты должен обслуживать публику, а не развлекать.
— Мистер Шульман, ваш кузен попросил меня спеть… — начал было Яков.
— Мой кузен не является владельцем этого ресторана. Я — владелец! Он получил от меня бесплатное вино и треть от счета. Чего еще! Проклятие! Берись за работу!
— Да, сэр.
Он захватил несколько карт с меню, принес их к столику Абе и подал им молча, глазами пожирая Абе и Эла Джолсона, стараясь угадать их реакцию.
«Скажи же хоть что-нибудь, —стучало в голове Якова. — Скажи, что это было неплохо».
Яркая блондинка, справа от Абе, засмеялась и сказала:
— На этот раз вас угостили «тухлой» песней.
Абе смерил ее оценивающим взглядом:
— С каких это пор ты стала музыкальным критиком?
— Но это же былоужасно, — ответила она, выкатив глаза, и пропела первую строчку, копируя акцент Якова. «Никто, кроме Элси, не будет моей девушкой…»
— А, по-моему, это было удачное начало для песни, — сказал Джолсон, обретя таким образом в лице Якова поклонника на всю жизнь. — И мне очень понравилась мелодия. Этим чертовым антисемитам не понравилось, потому что в нее были вставлены слова на идише. Им показалось, что это Вторая авеню. И, парень, ты не слушай Абе. Я тебе говорю — у тебя талант. Держись за него. Но это все труд, понимаешь? И упорство. Это может прозвучать нравоучительно, но в этом истина.
— Беда в том, мистер Джолсон, — сказал Яков, — что все эти мелодии и план песен у меня в голове. Я не знаю достаточно хорошо английский. И я знаю, что нельзя рифмовать так, как это делаю я. Вернее, я стал это понимать теперь.Но…
— Иди учиться, — перебил его Джолсон.
— Как? Когда? С чего я буду платить?
Абе Шульман положил свою сигару на меню и достал из пиджака бумажник.
— На углу Четырнадцатой улицы и Шестой авеню находится лучшая школа по изучению языка. Здесь пятьдесят
Он протянул деньги Якову, и тот взял их.
— И поменяй имя. Яков Рубинштейн — в этом много подчеркнуто еврейского. Это делает тебя похожим на брючного портного. Назови себя — Джейк Рубин.
— А это — непо-еврейски? — рассмеялся Эл Джолсон.
— Но это лучше, чем Яков. Яков звучит так, будто его взяли прямо из этой чертовой Библии. Ну хорошо, Джейк, что ты порекомендуешь нам сегодня?
Он немного растерялся.
— Хм… Никто сегодня не отсылал обратно уху.
Все четверо за столиком рассмеялись его не очень умелой рекомендации, но Джейку Рубину это было безразлично. Абе Шульман вложил в него деньги. В конце концов, Абе Шульман теперь за него!
У Якова Рубинштейна появилось новое имя и новые надежды.
Марко чуть касался языком упругих сосков молодой проститутки, а Рената обвила ногами его голые бедра. Ей было восемнадцать. Блондинка, как Венера Ботичелли, пышная, с красивой кожей. Она прогуливалась по улицам района Тендорлайон с пятнадцати лет. Будучи восьмым ребенком в семье туринского парикмахера, она взбунтовалась против нищеты своей семьи и убежала из дому.
Обычно она относилась к сексу только как к источнику дохода. Но, когда два месяца тому назад в баре она встретила Марко, она так привязалась к нему, что не стала брать с него плату. Он приходил к ней на Шестую авеню в комнатку на втором этаже не реже раза в неделю, приносил две бутылки «Кьянти», от которого они немного пьянели. Он страстно любил Ренату, а потом жаловался на свою работу в строительной компании. Ее физическая привязанность к нему сводилась почти на «нет» его кислым настроением. В одну из таких ночей она прямо заявила:
— Марко, почему бы тебе не заткнуться? Занимайся просто любовью!
Он только рассмеялся в ответ.
В эту ночь, как всегда, он был слегка пьян и страстно желал ее. Он ласкал ее грудь, затем покрыл ее поцелуями, пока не достиг ее рта. Она часто поддразнивала его из-за размеров его пениса, который она прозвала Везувием, что тоже вызывало у него смех. Сейчас она почувствовала, как Везувий проникает в нее. Его поцелуи стали горячее, и она ощутила всю силу его молодого тела, когда он вонзался в нее. Рената начала стонать. После чего началось извержение Везувия.
— Господи! — проговорила она. — Как бы я хотела, чтобы все мои клиенты умели это делать так, как ты.
Шестая авеню рычала под ее окном, и Марко попытался перекричать шум:
— Ты должна быть очень счастлива!
Она оттолкнула его.
— Самодовольный дурак! — крикнула она, а он только рассмеялся.
Она встала с постели, чтобы немного помыться над раковиной. Лениво почесывая свою волосатую грудь, Марко наблюдал за ней, размышляя над тем, какое это счастье, что он родился красивым, потому что он не мог себе позволить платить за такой великолепный секс.