Остров Ифалук
Шрифт:
Нас стало больше, и все мы не могли уже разместиться в Фан Напе. На месте старой палатки-кабинета с разрешения вождей была установлена новая. Байер и Рофен перенесли туда свои приборы и койки. В Фан Напе я занял рабочий стол Марстона; кроме того, мы передвинули вещи, чтобы Джошу и Арноу было удобнее спать и работать.
Вечером был хороший ужин, прекрасное вино и приятная беседа. Наконец, взяв письма, я поудобнее устроился и начал читать их очень медленно, в строго хронологическом порядке. Это были именно такие письма, о каких мечтает муж, находящийся далеко от дома, — подробные, теплые и нежные, полные новостей и уверений, что дом находится в надежных руках. Тут были также снимки малыша, играющего во дворе, и ни малейших намеков на
На следующий день рано утром мы приступили к работе. Мы вынесли из палатки все, чем не пользовались на первом этапе работы экспедиции. Посмотреть на происходящее, а если нужно, и помочь собралась почти вся деревня Рауау.
Среди извлеченных вещей была надувная лодка — тяжелая шестиместная военно-морская резиновая лодка-плот. Мы развернули ее на лужайке и накачали ручным насосом. Впечатление было огромно. Затем мы распаковали подвесные моторы в надежде, что хоть один из трех будет действовать.
Я вспомнил старый спор с Марстоном. Он долгое время отстаивал туристическую точку зрения, уверяя, что единственными инструментами натуралиста являются мозг и глаза плюс карандаш, блокнот, а при крайней необходимости — лупа. Потом он пошел на компромисс, прибавив еще сачки для ловли бабочек, булавки для накалывания насекомых, термометры и несколько фотоаппаратов. Его доводы были столь убедительны, что я стал сдаваться.
Однако, спустя некоторое время, Марстон, вопреки своим убеждениям, стал настаивать на использовании подвесного мотора. Это мне показалось просто предательством, тем более что мне очень нравились наши тихие прогулки по лагуне, и я с ужасом представил себе, как рев моторов потрясает спокойствие Ифалука.
Марстон принципиально отказался обсуждать этот вопрос, уверенный, что с таким шумом можно смириться. Он даже вспомнил счастливые дни, когда исследовал притоки в верховьях Ориноко в Колумбии на ялике с мотором. Он нарисовал радужную картину: небрежно откинувшись, мы сидим в «Бвупе», а чудо современной техники легко несет его по волнам. Что касается меня, то я решил, что не стоит так много волноваться из-за «чертовой штуки», и уступил.
Дело решилось само собой — прекрасное доказательство тщетности слов. Мотор категорически отказался работать. Не говоря ни слова, мы снова уложили его в ящик.
Боб Рофен и Тед Байер оказались людьми упорными, к тому же для предстоящих работ моторы были действительно необходимы. Пока Джош и Арноу готовили приборы для обследования колодцев на северной оконечности Фаларика, мы распаковали и осмотрели моторы. Проклятье! Два мотора оказались в безнадежном состоянии, а третий нуждался в чистке, и вдобавок к нему не хватало комплекта инструментов и запасных частей. Боб и Тед принялись за работу, и скоро наш лучший мотор был разобран на большом брезенте на лужайке. Затем его старательно вычистили и собрали. За всем происходящим с интересом следили не только молодые парни, но и люди постарше, такие, как Маролигар и плотник Гавиленсеи.
Собранный заново мотор заправили маслом и горючим. Боб и Тед сделали несколько попыток завести ею, а когда устали, за дело принялись мужчины Ифалука. В течение следующих двух дней почти все представители мужского пола в возрасте от двенадцати до пятидесяти лет, даже степенный вождь Уолпаитик и знахарь Аруелп-гар, сделали по паре «ритуальных» оборотов, но все напрасно. Скоро смех и оживление сменила скука, постепенно круг восхищенных наблюдателей сократился до небольшой группы упрямых молодых людей. Только на третий день мотор чихнул, фыркнул и с шумом заработал. Раздались громкие возгласы одобрения. На шум тут же прибежали мужчины, отдыхавшие в тени около сарая для каноэ хозяйства Ролонг. По кто-то тронул регулятор — мотор стал мирно затихать и наконец заглох совсем. И все-таки самое худшее осталось ужо позади.
Начались дожди, усердные ливневые дожди, которые часами держали нас в доме. Короче говоря, не повезло вновь прибывшим. Однако это не помешало Джошу и Теду Арноу осмотреть все колодцы в северной и центральной части Фаларика, взять пробы воды познакомиться с профилем почвы. Мы с Яни нанесли профиль последнего участка растительности, а Боб и Тед Байер со своими помощниками наконец запустили мотор. Наша жизнь снова пошла обычным порядком. Проливные дожди сыграли даже положительную роль, дав нам возможность собраться вместе — решить организационные вопросы и связать воедино различные аспекты работы. В США мы обсуждали только две основные задачи нашей экспедиции (кроме, конечно, всеобъемлющей директивы Тихоокеанского исследовательского отдела «изучить атолл»). Первая из них, как указывал Марстон, — изучить образ жизни микронезийцев в естественных условиях, а вторая — исследовать атолл, его флору, фауну, физические условия и взаимосвязь между всеми факторами и жизнью человека.
Марстон и я составили карту растительного мира вдоль линий колодцев, пересекавших остров. Таким образом, водные ресурсы, растительность и профили почв могли изучаться одновременно. Дороги острова, жилища и линии колодцев являлись хорошими ориентирами для геологических исследований и могли быть прямо нанесены на карты, сделанные еще до отъезда Марстона и Теда. В то же время сами карты были бы значительно улучшены благодаря геологическим и геодезическим исследованиям. Мы решили продолжать изучение профилей почв по направлению к морю и лагуне, так как земля и рифы на атолле являются естественным продолжением друг друга.
В результате должна была получиться, как мы полагали, серия детально изученных профилей атолла. В районах между линиями профилей можно было бы производить дополнительные наблюдения.
Глава XI
Главным образом о воде
Сразу после завтрака в Фан Нап явился Бакал, охрипший, с сильным насморком. Через несколько минут показался Том. У него тоже был насморк. Затем пришел Яни, который сообщил, что заболела его жена и что Фаголиер сидит в сарае для каноэ хозяйства Фалепенах, чихает и чувствует себя отвратительно. Я спросил Яни, как это все умудрились простудиться. Он ответил, что во всем виновато торговое судно. Каждый раз, когда оно останавливается у острова, многие простуживаются.
Я пустил всем в нос капли, раздал таблетки аспирина и отправился с лекарствами в хозяйство Фалепенах. Яни пошел со мной в качестве переводчика. В сарае был полумрак, так как маты из пальмовых листьев, повешенные на передней стороне здания для предохранения от ветра и дождя, еще не были сняты. Нагнувшись, чтобы не удариться о поперечные балки, мы вошли внутрь.
Фаголиер сидел на подстилке из кокосовых листьев в накинутом на плечи старом одеяле. Его окружали озабоченные мужчины и женщины — члены семьи. Когда мы вошли, он поднял большую голову, улыбнулся, поприветствовал меня какими-то неразборчивыми гортанными звуками и закашлялся. Когда приступ кашля прошел, я проверил его пульс, который оказался почти нормальным, положил руку на массивный лоб. Жара не было. Яни объяснил, для чего нужны аспирин и капли. Фаголиер бодро согласился попробовать их. Прием лекарства сопровождался несколько преувеличенным рычанием и гримасами, вызвавшими смех всей семьи. Легкое чувство натянутости, которое сначала испытывали все присутствующие, немедленно исчезло, и мне показалось, что эта маленькая, так умело выполненная клоунада была сделана преднамеренно. Я сказал Фаголиеру, что ему следует тепло укрыться, выпить чего-нибудь горячего и ни о чем не беспокоиться. Он согласился. У пожилого высокопоставленного ифалукского джентльмена было не слишком много забот, но последние несколько дней он слишком много работал над незаконченным каноэ в хозяйстве Фалепенах.