Остров Красного Солнца и холодных теней
Шрифт:
Хаки Яма взял Генри за руку и после столь продолжительной прогулки повел обратно в хижину. На пороге их встретили вождь и Били Зау. Девушка мило улыбнулась, оглядела Генри с ног до головы и сказала:
– Сейчас будем кушать, а потом вождь покажет тебе книгу предков и посвятит в нее.
При слове «кушать» у Генри помутнело в глазах.
«Неужели еще кого-то зажарили, пока этот мерин меня обрабатывал, – подумал Генри. – Если опять есть человечину, то я вправе, как равный член племени, отказаться от такой трапезы. Уж очень она мне не по душе».
Били Зау провела Генри в середину хижины и усадила рядом с местом вождя.
– Кого на сей раз будем есть? – спросил он настороженно.
Несколько девушек принесли плоды какого-то дерева или кустарника и, на удивление, несколько жареных зайцев.
Генри от такой пищи даже облизнулся.
– Давно бы так, – сказал он. – Надоел мне этот боцман. Уж слишком он невкусный.
Хаки Яма улыбнулся и присел рядом с Генри. Били Зау заняла место с другой стороны и стала ухаживать за молодыми людьми.
Генри даже стало приятно, когда сын вождя подвинул ему свой кусок мяса и сказал:
– Хау ей, бибо!
– Это он о чем? – не понял Генри. – Опять что-то хочет?
– Он очень тебя уважает и желает тебе только добра, – перевела Били Зау. – Он отдает тебе свой кусок и хочет, чтобы ты его тоже съел.
Генри, забыв, что произошло этой ночью, поклонился ему и тоже улыбнулся.
– Сиро тайм, бибо, – сказал Хаки Яма и обнял Генри за плечи. – Сиро тума, бибо.
– Переводить не надо, – сказал Генри. – Я все понял. Сиро тума, бибо.
Били Зау была довольна, что Генри, наконец, стал произносить кое-какие слова их наречия.
У Хаки Яма округлились глаза от удивления. В его и без того милом лице сейчас не было ничего людоедского и дикого.
«Вот бы вас сейчас, ребята, приодеть, как положено, и выпустить в Новый Свет, вы бы выглядели довольно прилично, – подумал Генри. – Как несправедлива жизнь к жителям нашей планеты!»
Подошел вождь, который все это время сидел в стороне. Он подсел рядом. В руках он держал старую истрепанную книгу.
Хаки Яма и Били Зау сразу скрестили руки на груди и поклонились.
Генри вынужден был повторить то же самое.
Вождь раскрыл книгу и морщинистыми пальцами стал перелистывать ее пожелтевшие страницы.
– Это священная книга нашего племени и народностей Маори, которые заселяют Новую Зеландию, – стала рассказывать Били Зау. – Ей уже несколько сотен лет, и она указывает нашему народу, как жить и что ждет нас в будущем. Мы ей все поклоняемся с рождения. Каждый воин или женщина должны знать несколько правил или законов, которые написаны в книге, тогда их минуют все беды и невзгоды…
Генри слушал рассказ Били Зау очень внимательно, изредка поглядывая на вождя, который бережно перелистывал истрепанные страницы. Хаки Яма сидел рядом и не сводил своего взгляда с Генри.
Вождь поднялся и бережно закрыл книгу. Он поднес ее к каждому из присутствующих, чтобы они ее поцеловали.
– Ты знаешь, – сказала Били Зау, – что у каждого народа есть свои традиции и привычки. Мы народ гордый и воинственный, иначе в этой жизни нам не выжить, поэтому мы защищаем нашу землю от посягательств чужеземцев, которые несут нам только зло.
– Вы убиваете людей и их едите, – сказал Генри. – Это большой грех.
– Нет, это не грех, – возразила девушка. – Это самозащита, и никто не позволит из племен, населяющих эти земли, чтобы кто-то проник в их владения. Здесь многие племена занимаются тем же самым. А что касается еды, то не стоит спорить. Человеческое мясо намного лучше любого зверя.
Генри поморщился и постарался не продолжать разговоров на эту тему, понимая, что это у них ведется испокон веков. Трудно таких людей в чем-то переубедить. Да и миссия его состоит не в этом. Ему надо было просто наладить контакты с этим народом и как можно дольше протянуть время, чтобы остальные его товарищи могли призвать на помощь первое проходящее мимо судно. Генри никогда бы не подумал, что все зайдет так далеко. Он и не ожидал, что события повернутся таким образом и его примут в воины этого племени, да еще и влюбятся… Это было просто невероятно! Племя, никогда не видевшее белого человека, было просто удивлено появлением на их земле такого чуда. Они приняли его за пришельца или бога с другой земли. Как понимал Генри, они, на зависть соседним племенам, оставили его в живых и были готовы ему поклоняться, чтобы как-то выделиться среди остальных племен здешних островов.
Это им удалось, но, по закону предков, Генри пришлось выдержать все, что они считали нужным, особенно последнюю ночь, которая надолго ему запомнилась.
Генри искоса посмотрел на Хаки Яма, и их взгляды встретились.
Почему-то именно сейчас он ничего против него не имел. Его взгляд был настолько доброжелателен, что Генри, неожиданно для себя, взял его за колено и сжал его, не отпуская некоторое время. Он чувствовал тепло этого молодого воина и начинал понимать, что то, что произошло у них – всего лишь обряд, от которого ему все равно не было возможности отвертеться, а не какое-то там унижение.
Хаки Яма взял его за руку и еще сильнее прижал к своему телу.
– Он очень хороший воин, – заметила их рукопожатие Били Зау. – Хаки Яма тебя любит, как брата, и ты должен это понять.
Хаки Яма был в восторге. Он не понимал слов, которые говорила Били Зау, но чувствовал и видел, что белый человек вовсе не был на него в обиде за прошедшую ночь.
– У меня одно условие, – наконец, сказал Генри. – Я на все согласен в том случае, если вы не тронете моих друзей. Я согласен еще на одно посвящение в воины, но условие прошу выполнить в обязательном порядке.
Хаки Яма нахмурил брови, но через мгновение его лицо расплылось в улыбке. Он взглянул на Били Зау, чтобы она ему перевела, но девушка этого делать не стала. Тогда Хаки Яма просто так закивал головой, взял за руку Генри и подвел к вождю, который уже восседал на своем ложе.
Он долго что-то ему говорил, указывая на Генри.
Вождь слушал молча, немного хмурился, показывая свои желтые зубы, улыбался, потом снова хмурился…
Наконец он тяжело встал, взял Генри за плечо и строгим взглядом посмотрел ему в глаза. Генри не находил себе места от столь пристального взгляда, но и отвести свой не смел и тоже уставился на вождя.