Остров надежды
Шрифт:
— Называйте меня просто мистер Смит.
— Это ваше судно, мистер Смит?
— Считайте, что мое…
— Оно принадлежит вам лично?
— Не кажется ли вам, господин Ушаков, что вы меня допрашиваете?
— Не забывайте, мистер Смит, что я имею на это полное право, а также право арестовать вас здесь вместе с кораблем. — Ушаков произнес эти слова внешне спокойно, но с достаточной твердостью.
Ему все время казалось, что этот человек понимает русский язык. Но как в этом убедиться? Но в конце концов, не все ли равно? Если он не хочет признаваться, то это его личное дело.
— Господин Ушаков, кажется, мы сошлись на том, что покинем ваши берега, согласно вашему требованию. — На этот раз улыбка Смита была широкой, но за ней явно проступало замешательство и беспокойство. — Я просто любопытный человек, если можно так выразиться, путешественник-любитель. Да, судно принадлежит мне, и я его снарядил на свои деньги. Мне нравится Арктика, ее просторы и суровая красота, но на этот раз меня подвела моя географическая неграмотность…
Негр-кок, одетый в белую куртку, подал на подносе ароматный кофе и бисквиты.
— Немного бренди? Или ликеру? — Смит открыл маленьким ключиком настенный шкафчик, в котором блеснул десяток бутылок с красочными этикетками.
Ушаков и Павлов переглянулись.
— Нет, спасибо, — ответил Ушаков.
— Я был уверен, что остров необитаем, — после некоторого молчания сказал Смит. — Последняя американо-канадская экспедиция покинула остров в двадцать четвертом году…
— Она была снята отсюда нашей канонерской лодкой под командованием капитана Давыдова, — напомнил Ушаков.
— Да, да, я что-то читал об этом, — кивнул Смит. — Но мне кажется, что споры относительно принадлежности острова России еще не закончились.
— Наше правительство дало соответствующие разъяснения всем заинтересованным странам о том, что остров Врангеля, равно как и соседний остров Геральд, а также другие земли, которые будут открыты в этом районе, находятся под юрисдикцией Советского государства…
Ушаков видел, что Павлов испытывает затруднения при переводе, но ничем не мог помочь ему. Правда, утешением было то, что Смит как будто все понимал…
— Как регулярно вы связываетесь с материком? — вежливо, почти вкрадчиво спросил Смит. — Есть ли у вас радиостанция?
— Извините, мистер Смит, но здесь вопросы задаю я, — в тон ему, с улыбкой ответил Ушаков.
— О, в таком случае прошу прощения! Позвольте мне предложить вам помощь, скажем, в свежих овощах, фруктах… Я знаю, как тяжело в долгой зимовке без этого.
— Благодарю вас, мистер Смит, — ответил Ушаков. — Мы обеспечены всем необходимым, и в достаточном количестве. В том числе и свежими овощами.
Прежде чем переводить, Павлов удивленно посмотрел на начальника.
— Да, да, в том числе и свежими овощами, зеленью, — еще раз с нажимом подтвердил Ушаков.
— Может быть, что-то еще? — продолжал настаивать мистер Смит.
— Нет, спасибо, — решительно произнес Ушаков и встал, давая понять хозяину, что больше он беседовать не намерен. — Хотел бы предупредить вас самым строгим образом: если вы попытаетесь уклониться от исполнения предписания и будете продолжать незаконное пребывание в территориальных водах Советской Республики, а также заниматься незаконной торговлей с местным населением, то я оставляю за собой право принять соответствующие меры.
— О, господин губернатор! — торопливо, едва выслушав перевод, ответил мистер Смит. — Мы немедленно снимаемся с якоря и отплываем к нашим берегам, в море Бофорта!
— Ну и прекрасно! — весело заключил Ушаков и, сделав вид, что не заметил протянутой на прощание руки, стал спускаться в вельбот, где их встречали Кивьяна, Анакуль и Скурихин.
Вельбот отчалил от корабля и взял курс на берег.
Когда Ушаков спрыгнул на прибрежную гальку, то услышал, как на шхуне заработал двигатель. Посмотрев в бинокль на корабль и увидев на борту мистера Смита, снова подумал, кто же он на самом деле?
Кивьяна, Анакуль и Скурихин, просидевшие в вельботе все время, пока Ушаков и Павлов были на шхуне, рассказали, что матросы общались с ними весьма сдержанно. Обычно в таких случаях люди с кораблей старались выторговать что-нибудь прямо с борта, предлагая обменный товар.
— Может быть, они меня стеснялись, — предположил Скурихин. — Пытались со мной по-американски заговаривать, но я ихнего языка не разумею. Анакуль мне переводил.
— Ну и что они спрашивали? — спросил Ушаков, наблюдая, как шхуна выбирала якорь, медленно разворачивалась, ложась на курс.
— Ерунду всякую, — ответил Скурихин. — Женат ли, кто жена, туземка или белая, чем занимаюсь на острове… Да, и еще спросили — велик ли гарнизон. Сначала мы не поняли, потом догадались, о чем речь. Анакуль так перевел: сколько на острове вооруженного люду. Ну, и мы ответили, что около сотни… Вы уж извините, Георгий Алексеевич, малость преувеличили.
— Ничего, — одобряюще сказал Ушаков. — Глядите, уходят все-таки! Уходят! Признали силу нашей Советской власти!
Ожидая появления новых судов, Ушаков организовал круглосуточное наблюдение за морем. И Анакуль теперь не только высматривал лахтака, но и следил за горизонтом — не появится ли какой-нибудь подозрительный корабль.
Но кораблей больше не было.
Вместо них к берегу все чаще подходили льды, и с каждым днем все явственнее чувствовалось приближение холодов, новой зимы, новой полярной ночи.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Давно ли взгляд ласкали зеленые склоны ближних холмов, а сегодня они уже покрыты толстым слоем снега, и говорливый ручеек окован голубым льдом. Но окно еще чисто, и можно видеть, как студеный ветер плетет снежные кружева, и они, извиваясь, как живые, ползут в тундру, к горным хребтам, занавешенным белой непроницаемой пеленой зимнего тумана.