Остров Немого
Шрифт:
– Еще одну спичку! Живо! – Йолсен и не собирался уходить. Этот человек, возможно, спас жизнь его дочери, и какая разница, что у него тут за лачуга! Пелле увидел на столе масляную лампу и прежде, чем спичка потухла, зажег ее.
– Герр, – обратился он к спящему, – герр, проснитесь! Пожалуйста!
В свете огня они тут же узнали Немого. Он не слышал Йолсена и продолжал храпеть, пребывая в тяжелом беспокойном сне.
– Он не слышит тебя! Он же глухой! – сказал Сандемос.
– Взгляните на него!
– А что
– Я про другое. Вглядитесь. Он ведь еще совсем молодой.
В лице Немого, искривленном, рассеченном шрамами, скрывались нежные тонкие черты, казалось, несвойственные этому измученному существу.
Йолсен сел рядом с ним. Он почувствовал запах акевита и тела, которое давно не видело ни воды, ни мыла. Но для Пелле это ничего не значило. Он протянул руку и коснулся плеча Немого.
– Герр, – позвал он.
Немой резко проснулся. Его взгляд сделался агрессивным, точно у истощенного дикого зверя, который в любую секунду ожидает нападения.
Он вскочил и закричал. Закричал!
– Мы не причиним тебе зла, – прошептал Йолсен.
Однако инспектор Сандемос кинулся к столу, на котором лежал нож для мяса, схватил его и принялся размахивать им перед собой, угрожая Немому:
– Стой! Ни шагу!
– Что вы делаете? – недоумевал Йолсен. – Немедленно положите нож!
Немой прижался к стене, как напуганный и пойманный в ловушку зверь.
– Читайте по моим губам, – произнес Пелле таким нежным голосом, на какой только был способен, поднося зажженную лампу к лицу. – Посмотрите на меня. Не узнаёте? Утром вы спасли мою дочь. Я в долгу перед вами.
Немой, казалось, пребывал в замешательстве. Он тревожно вглядывался в полумрак комнаты, где по-прежнему стоял незваный гость с ножом в руках.
– Сандемос! – прошипел Йолсен сквозь стиснутые зубы. – Я же просил убрать нож! Вы пугаете его!
– Это он меня пугает! – заскулил инспектор.
– Ну же! Прошу вас!
Cандемос наконец послушался и неохотно положил нож.
– Я в долгу перед вами, – повторил Йолсен, держа лампу прямо перед собой, чтобы Немой мог как следует разглядеть его лицо. – За то, что вы сделали для моей семьи. Простите за то, что напугали. Я стучал и звал вас, но мне сказали, что вы ничего не слышите.
Йолсен говорил медленно, произнося слова по слогам, словно перед ним был ребенок трех-четырех лет.
Немой кивнул.
– Я знаю, что после службы в военно-морском флоте и сражения при Лингёре у вас возникли некоторые трудности…
Пелле было неловко оглядываться и всматриваться в лицо Немого, но он ничего не мог поделать: любопытство пересиливало, а следом накатывало чувство вины.
– Вот, – сказал он и вытащил сверток из кармана пиджака, – не бог весть сколько, но всё же… я буду счастлив, если вы примете это и хоть ненадолго облегчите себе жизнь…
Йолсен протянул Немому деньги – не мало, чтобы этот подарок не походил на милостыню, но и не много, чтобы тот не смог отказаться.
Торговец так и не понял, хорошая ли это была идея. Она пришла ему в голову, когда он увидел, как покупатель у него в магазине считал мелочь и складывал монеты – одну за другой – в кошелек. Потом Йолсен приготовил конверт – тот самый, который только что вручил Немому. И если бы его спросили, зачем ему всё это нужно, он бы ответил, что просто так чувствует и хочет поделиться деньгами с этим человеком. А других причин и нет.
Из конверта торчали уголки купюр. Немой никогда не видел столько денег вместе. По крайней мере, за последние два года. Он внимательно посмотрел на конверт, подумал и неуверенно, но быстро схватил его – так голодное дикое животное принимает от человека пищу, зачастую рискуя жизнью.
– Могу я узнать ваше имя? – спросил наконец Йолсен.
Немой засунул конверт в карман грязного пальто, с хрипом отвернулся от гостей и снова лег на соломенный тюфяк.
– Вот вам и благодарность! – с сарказмом заметил Сигурд Сандемос.
– Он меня ни о чём не просил. Ладно, пойдемте!
Когда они вышли, инспектор предположил, что эти деньги, скорее всего, окажутся на барной стойке таверны мадам Столтенберг, или у старика Хетиля Хансена, или останутся в игорном доме на Мёркемугвейн.
– Может, вы и правы, – сказал Пелле Йолсен и застегнул пальто, спасаясь от холодного воздуха осенней ночи.
– Зачем тогда… Почему вы сделали это?
Йолсен молчал. Ответ казался ему таким ясным и очевидным.
– Я хочу, чтобы Немой доверял мне, – произнес он после молчания.
6
На следующее утро Пелле Йолсен вызвал Кнута, мальчика, который работал у него в магазине, и поручил ему важное дело:
– Нужно, чтобы ты передал это письмо секретарю в регистрационную палату. Только внимательно: задание особой секретности!
Кнут был умным мальчиком, он хотел угодить хозяину и потому никогда не задавал лишних вопросов. Взяв конверт, Кнут помчался, как ветер, исполнять поручение.
Через час он вернулся с ответом.
«Дорогой друг, – начиналось письмо, – я отправил Ваш запрос суперинтенданту Хёйдулу. Он лучше меня сумеет помочь Вам.
Мое почтение».
Далее следовало сообщение, выведенное торопливым, точно вдавленным в бумагу, энергичным почерком:
«Уважаемый господин,
с фрегата „Наяда“ восемьдесят восемь выживших были доставлены в больницу Кристиансанна. Двадцать семь из них умерли, остальных выписали в разное время – в зависимости от тяжести полученных травм.
Если вам нужна дополнительная информация, то рекомендую связаться непосредственно с больницей Кристиансанна.
Мое почтение.
Суперинтендант Маркус Хёйдул».