Остров Невезения
Шрифт:
Джентльмен, добродушно посмеиваясь над моим замечанием, наблюдал за нами. Это ещё более дразнило моего товарища.
Пиво мы допили. Претензии ко мне начинали доставать. Я пожелал убраться отсюда. Джентльмен удивился моему намерению, и предложил угостить нас пивом.
— Вы пробовали когда-нибудь ирландский гинесс, — с энтузиазмом бывалого выпивохи спросил он.
— Нет, никогда, — соврал я, лишь бы уважить его гостеприимное отношение к нам.
— Вот и хорошо! Я угощу вас. Сегодня суббота, посидите ещё немного, — примирительно объявил он и снова отправился за нужным человеком.
— Шо вы там затеваете? — недовольно спросили меня.
— Сейчас
Мне уже порядком надоело объяснять каждый шаг и слово. Действительно, хотелось уйти. Две минуты в ожидании нашего случайного приятеля, мы просидели в мрачном молчании. Мне даже захотелось поскорее вернуться к конвейеру, где разговоры не поощрялись, а работа не мешала думать о своём. Наш собутыльник вернулся с дядькой барменом, и заказал ему три пинты гинесса. Пока тот наливал и отстаивал пенистый заказ, он снова уселся на своё место. Заметил наше невесёлое молчание, и как к ребёнку, обратился к Сергею.
— Так, когда ты отправляешься в Австралию?
— Шо он хочет? — не дождавшись от меня должного перевода, хмуро обратился ко мне Сергей.
— Спрашивает, когда ты в Австралию едешь?
— Я не говорил, что уже еду. Я сказал, что хочу поехать. Это ты от себя уже наплёл ему хер знает что, лишь бы посмеяться надо мной, — вычитывал он меня. — Скажи ему, что сначала мне надо здесь найти работу и заработать деньги на переезд в Австралию.
Я послушно пересказал всё, как меня просили, удивляясь своему терпению. Джентльмен правильно понял возникшую между порциями пива тягостную паузу, и с наигранной серьёзностью закивал в ответ моему товарищу.
— Хорошо, хорошо. Сейчас к нам присоединится украинский джентльмен, возможно, он что-то знает о работе, — примирительно заверил он, и ушёл за пивом.
Поставив на стол три бокала тёмного пойла с густой шапкой пены, он бодрыми жестами давал понять Сергею, что это класс! Сделав первые глотки горьковатого и густого пива, я поблагодарил его за угощение. Тот был доволен.
— Не следует тебе ехать в Австралию, это слишком далеко, и если тебе там не понравится, что же тогда? — по-отечески обратился он к помрачневшему Сергею. Тот, выслушав мой перевод, лишь кивнул ему в ответ, вероятно, подозревая, что я перевёл сказанное в искажённой, издевательской, скептической редакции.
Я подумал, насколько было бы веселей сейчас пить это пиво, если бы с нами пришли Татьяна и её польские подруги. Во всяком случае, беседа не сводилась бы лишь к мечте одного идиота, и на меня не возлагали бы функцию ответственного за связь с местной общественностью.
Однако ирландское пиво было крепче обычного светлого и приятно притупляло восприятие происходящего рядом. Наш новый приятель тоже заметно угас и говорил о положительных сторонах доброй Англии. Обращаясь исключительно к Сергею, он горячо увещевал его не спешить покидать этот остров. В разгар дебатов пьяного с глухонемым, к нам присоединился с порцией водки пузатый, пожилой мужик. Он, кряхтя, присел рядом, и сразу принял участие в теме. Заговорил он с тяжёлым акцентом, по которому легко узнать славянина. Участник местной организации украинских националистов, послушав, как англичанин расхваливает Сергею британские традиции, опрокинул свои 50 грамм, удовлетворённо засопел и тоже начал лечить случайного слушателя. Он применял русско-украинский суржик с вкраплениями английских слов.
— Какие тут традиции?! Скупердяйство, тоска и дожди… сдохнуть можно, — подвёл итог украинский динозавр. Англичанин ничего не понял, но вежливо кивнул ему головой и подтвердил:
— Я же говорил вам, что он разговаривает на вашем языке.
— Вот тут сегодня продукты из Польши распределяли, так я затоварился копчёным салом, — довольно сообщил нам местный украинец, и понюхал свёрток, вынесенный им из зала заседаний.
— Тут даже продуктов вкусных нету, всё безвкусное, трезвым невозможно кушать, — жаловался он.
— Водка здесь тоже говняная… оборотов 30… не то не сё, — поддержал его Сергей.
— Давно вы здесь? — спросил я деда.
— С 46-го года. Нас американцы освободили. А пока разбирались с нами, мы несколько месяцев оставались в том же лагере для военнопленных в Германии. Во время ожидания решения, в лагере управляли британцы, так я тогда уже заметил их традиции, мать их!.. Американцы обеспечивали нас — военнопленных продуктами. Так их мясные консервы были получше, чем пресные полевые пайки-каши, которыми кормили британских военных. Так те, стали отбирать у нас американские консервы, а нас кормить своими паршивыми кашами!
— И вам так понравилась британская кухня, что из этого лагеря вы поехали жить в Англию, — пошутил я.
— Та не, в Англию я поехал потому что, домой мне нельзя было, а в другие страны этот вопрос решался не так просто и быстро, торчать же в лагере уже обрыдло, вот я и поехал, куды мне позволяли на тот момент.
— И с тех пор никак не привыкнете к этой стране?
— К чему-то привык, что-то забыл, но всё равно в этой стране непросто прижиться.
— Мне здесь тоже не нравится, — поддержал деда Сергей, — заработаю денег и уеду в Австралию. Вы не знаете, где здесь можно работу найти?
— Та не, не знаю, я ж пенсионер. Надо поспрашивать здесь у людей. Ничего, сынок, лет десять поживёшь тут, и привыкнешь, — успокоил он Сергея.
— Дед, но теперь-то вы можете поехать на родину, где вкусное сало и качественный самогон, — сменил я тему.
Ветерану Украинской Повстанческой Армии явно понравилось такое положительное упоминание о родине.
— Да, теперь-то я могу поехать, но не знаю… всё никак… да, и родственников там уже никого не осталось. Вот продукты вкусные из Польши нам поставляют, и здесь со своими общаемось…, а шо мне ще треба?
— И правильно, считайте, что старая сука Англия — ваша вторая родина-мать. Во всяком случае, она приняла вас и подпустила к своему вымени.
— Да уж, это старая, скупая сука… шо б я сдох! — ворчливо согласился дед. — Дома меня бы замордовали коммуняки и москали…
— Та то всё не москали, дед. Напрасно ты на русских бочку катишь. Это масоны, мировое правительство.
— Шо, жиды?
— А кто же?! Русские, думаешь? Тот, который человечеству подарил своё учение о прибавочной стоимости и подписывался везде как Карл Маркс, изначально, на самом деле был Мардохей Леви, выходец из семьи раввинов и талмудистов. Вождь мирового пролетариата — Ульянов, по кличке Ленин, по матушке был Бланк. И свой кровавый социальный эксперимент-переворот в России он затеял на деньги немецких евреев-спонсоров. А кто с ним в России этот красный террор осуществлял? Правая рука Ленина — Лев Троцкий это Бронштейн с американской финансовой поддержкой. Зиновьев это Овсей-Хирш Аронович Альфельбаум, Каменев — Розенфельд, Ешуа-Соломон Мовшович, он же — Яков Свердлов, Лазарь Каганович, Аксельрод, Михельсон… — все они профессиональные революционеры, и почти все руководители революции-переворота в России были восточными евреями, среди которых русских-то — случайные заблудшие единицы-недоразумения. Из 384 комиссаров в 1918 году, более 300 — были евреями.