Остров обреченных
Шрифт:
«Ты становишься по-женски мудрой и многоопытной», – похвалила себя, поскольку у Роя похвалить ее ума, как всегда, не хватало. Хотя она, в общем-то, старалась. И не только в этот вечер.
А еще она с легкой грустью подумала, что, когда их снимут с острова, там, на корабле, а затем в Канаде, во Франции и, вообще, на той огромной земле, все будет по-другому, все будет немножко не так: они остепенятся, у них, возможно, появятся любовники, или, во всяком случае, воздыхатели и воздыхательницы; возникнет слишком много условностей, и вряд ли когда-нибудь выпадет возможность во купаться в ночном океанском заливе, да предаваться плотским утехам на необитаемом берегу, между угасающими кострами.
Они лежали на пологом склоне и предавались ласкам. Маргрет время от времени открывала глаза, чтобы уловить взглядом едва осязаемое лунное отражение в океане, у входа в бухту, проследить, как срываются с небес и уже в полете угасают звезды; прислушивалась к крику какой-то ночной птицы, голоса которой там, у хижины, никогда не слышала.
… Закрыв глаза и затаив дыхание, Маргрет выдержала последний натиск мужчины, ощутила какую-то странную, далеко не сексуальную, боль внутри, которой она тоже раньше не ощущала, и только эта странная, непонятно откуда и почему возникшая боль понудила ее еще сильнее обхватить Роя за шею и талию, прижать его к себе, заставить замереть, прислушаться к биению сердца, а, возможно, уже и к биению где-то там, под грудью, ребенка.
– Полежи, милый, полежи, – прошептала она. – Ты даже не представляешь себе, как мне хорошо, когда вот так… когда просто лежим, всем телом познавая друг друга… Всем телом познавая… друг друга.
– Да, это прекрасно, – скорее из вежливости, нежели от наплыва чувств, согласился д’Альби.
– Наверное, я окончательно забеременела, Рой…
– «Окончательно забеременела», – помня, что «немножко забеременеть» нельзя, улыбнувшись, передразнил ее медик.
– У меня появится большой живот, – не поняла его насмешки Маргрет, – я стану некрасивой и ты не сможешь брать меня… По крайней мере, так сильно, как сейчас, и когда захочешь. Так сказала Бастианна.
– Какая она у тебя умная, твоя Бастианна, – уже полусонно, а потому отрешенно пробормотал Рой, зарываясь лицом в рассыпавшиеся по куртке у плеча волосы, которые Маргрет давно не подстригала.
– Мне просто нельзя будет, понимаешь…
– Я ведь не только мужчина, но еще и медик.
– Когда доходит до постельных игр, все медикусы обычно становятся просто мужчинами.
– Какая же она у тебя всезнающая, твоя Бастианна.
– Причем здесь Бастианна? – полушепотом возмутилась Маргрет. – Это я сама так решила. Могу же я хоть что-нибудь решить сама?
– Можешь. Если хорошенько посоветуешься с Бастианной.
– Опять ты задираешься, Рой. Знаешь, что я хотела сделать, когда ты поплыл в сторону океана?
– Знаю. Взять мою одежду и швырнуть в огонь. Я выхожу из океана, прикрывая руками все, что нужно в таких случаях прикрывать, весь дрожу, а мои брюки, рубашка и куртка догорают в костре!
– Но я имела в виду совершенно не то, Рой! – расхохоталась Маргрет. – Нет, я, конечно, представляю себе, как бы ты выглядел, как дрожал бы и как, рассвирепев, гонялся бы за мной нагишом по острову! – едва проговорила она сквозь смех. – Но ей же Богу, я имела в виду совершенно не это! Мне всего лишь хотелось…
Не договорив, она запнулась на полуслове.
Там, в створе между скалами, появился огонь. Это была не звезда и не лунное отражение… Это был свет. Где-то далеко в океане появился огонь! Это мог быть только фонарь на марсовом гнезде мачты. Она знала, что, когда идут хотя бы два корабля, они обязательно вывешивают фонари, чтобы не терять друг друга из вида.
– Так чего тебе хотелось? – не понял Рой ее молчания.
– Там корабль, Рой.
– Что?! – приподнялся д’Альби на руках и, все еще не встав на ноги, оглянулся.
– Тебе показалось, Маргрет, пригрезилось.
– Неужели не видишь, там что-то светится?! Это фонарь на мачте. Там корабль и он движется.
Рой отыскал глазами черное очертание восточной скалы, определяющей границу бухты и, подняв руку, ребром ладони условно поделил пространство между ней и огнем. Очень медленно, но расстояние все сокращалось: значит, судно не дрейфовало, а двигалось. И в этом заключалась опасность. Выхватив из костра одну из головешек, Рой метнулся к заливу, к шлюпке. Маргрет тоже подхватила какую-то ветку и бросилась за ним. Они кричали, размахивали своими «факелами», однако огонь спасения, огонь жизни медленно и отчужденно проплывал мимо них, все неотвратимее растворяясь в неизведанности океанского поднебесья.
Вернувшись к костру, Рой выхватил новую головешку и бросился бежать с ней по восточному берегу, но обнаружил, что буквально в нескольких шагах начинается прибрежная гряда. Не переставая кричать во всю мощь своих легких, он перескакивал с камня на камень, пробирался сквозь кустарник… Но гряда начала уходить круто вверх, и вскоре ни он – корабельный огонь, ни его факел – на палубе корабля, видеть уже не могли.
– Может, Бастианна тоже заметит этот огонь, а?! – в отчаянии крикнул он Маргрет, тщетно пытавшейся взобраться на тот, первый, валун, с которого начал свое восхождение Рой. – Может, твоя всезнающая и премудрая Бастианна все же заметит этот огонь и разведет костер? Она просто может взять горящую ветку из костра у хижины и разжечь костер на жертвеннике!..
– Она сделает это, Рой, – как можно спокойнее заверила Маргрет, понимая, что парень находится на грани истерики. – Вот увидишь, она это сделает.
– Какого черта мы оказались здесь, а не там, у жертвенника?! Если бы мы там развели огонь, моряки, наверняка, заметили бы нас. Просто не могли бы не заметить, понимаешь?!
– Конечно, понимаю, Рой. Теперь мы редко будем уходить от нашей хижины, а разжигать свой костер станем как можно чаще.
Но даже такое успокоение женщины не помогло: сойдя с валуна, д’Альби зашвырнул свой факел, закрыл глаза и, запрокинув голову, то ли заплакал, то ли просто по-волчьи взвыл. Нет, это и в самом деле был звериный, волчий вой. Словно вся мыслимая и немыслимая тоска, накопившаяся в душе этого мужчины, вдруг начала вырываться наружу, а выйти из него она могла только вот так: через плач, стон, через зубовный скрежет, через вой!..
И, подражая ему, как молодая волчица – вожаку стаи, Маргрет тоже завыла. Сначала неумело и тихо, потом все настойчивее, все громче и отчаяннее…
Все, что было на этом острове – Острове Обреченных – живого, в эти минуты притихло и насторожилось, пытаясь понять, что это за стая появилась в их, доселе таких тихих, ночных дебрях.
– Неужели никто из команды, ни один, не заметил нашего костра?! – вновь возмутился шевалье. – Ведь он намного ярче, намного сильнее любого из марсовых фонарей!