Остров обреченных
Шрифт:
– По крайней мере, теперь мы знаем, – молвила вслух, – на остатки чьего пира мы время от времени натыкаемся. Так что одним опасным зверем и нашим страшным врагом на острове стало меньше.
– Не говори об этом ликующе, иначе нас услышит медведь. Его это может задеть: «Кто здесь, в конце концов, хозяин?!»
На сей раз попытка поднять Маргрет оказалась удачной. Но, уже поставив герцогиню на ноги, Рой лихорадочно ощупал ее живот:
– Ощущаешь боль?
– Нет.
– Ты и в самом деле не ощущаешь никаких болей внизу живота?
– В самом, Рой.
– Я спрашиваю об этом уже не только как муж, но и как врач. Поэтому будь со мной откровенной, как если бы ты говорила с Бастианной.
– Да успокойся ты, Рой. Ты вовремя оказался рядом. И можешь считать, что спас не только меня, но и того, кто вскоре должен появиться на свет.
Шевалье замялся, еще раз ощупал ее живот и, отойдя, не зло пнул носком ботинка морду рыси.
– Только ты не рассказывай обо всем Бастианне, а то отругает она нас обоих. Ладно?
– Уже договорились, – озорно заверила его норд-герцогиня.
– Ты же знаешь, что в таких случаях Неистовая Корсиканка становится опаснее этой страшной кошки.
Рой срубил две сосновые ветки, они вместе затащили на них тушу рыси и привязали. Этих приспособлений вполне должно было хватить, чтобы дотащить добычу до более надежных саней, сколоченных из брусьев «Бригитты» и оставленных недалеко от перевала.
Но, прежде чем взяться за канатную лямку, Рой вновь оголил меч и пробрался между валунами.
– Я так и знал: мы вышли прямо на ее логово! – крикнул он, и Маргрет немедленно последовала за ним.
Рой был прав: под камнем чернело небольшое углубление – своеобразный грот, наполовину прикрываемый стволом сосны. Присев, Маргрет увидела устеленное мелким ельником и шерстью логово, в котором большая кошка, очевидно, чувствовала себя надежно и уютно.
– Она не виновата, Рой, – повела Маргрет пальцами по комкам шерсти у края логова. – Она живет здесь давно, это ее остров, и это мы вторглись в ее владения, а не она – в наши.
– Жаль, что ты не сумела объяснить все это, оказавшись под ее пастью и когтями, – с вернувшейся к нему иронией заметил Рой. – Слушая тебя, рысь, конечно же, прослезилась бы.
– И все же ты жестокий, Рой. Как, впрочем, и все мужчины. Какое счастье, что у нее нет детенышей.
– Какое счастье, что их у нее нет, – совершенно с иной интонацией произнес Рой, имея в виду уже их с Маргрет счастье. – Иначе каждый день один из ее щенков охотился бы на нас. И потом, насколько я понял, мы убили самца.
– Ты уверен?
Рой округлил глаза и пожал плечами.
– Для этого не надо слыть «медикусом».
– Странно, почему здесь все без пары: медведь бродит один, большой кот тоже один, – пробормотала Маргрет.
– Потому что остров у них здесь такой, монастырский.
– Остров одиночества.
– Скорее, все же обреченных, – уточнил Рой, думая о чем-то своем.
– Значит, так и будем его называть.
В конце декабря туман, доселе почти неразвейно окутывавший остров, наконец-то развеялся, словно бы растаял над ледяными полями океана, и между ними и низким хмурым поднебесьем, словно пламя костра, впервые за много недель пробились лучи солнца. В тот же день северные ветры, насквозь пронизывавшие хребты и долины этого осколка тверди земной, утихли, и Рой, перенеся последние несколько камней из побережья фиорда, смог завершить строительство «маяка».
Выложив почти двухметровой высоты каменную стену, он полукругом соединил три сосны, с трех сторон закрыв кострище от ветра, так что отныне костер был открыт только с южной стороны, с которой зимой ветры прорывались очень редко, но с которой его могли заметить далеко в океане. Крышу этого убежища Рой соорудил из жердей, покрытых ветками ельника, а края ее залепил снегом и залил водой, скрепив таким образом ледовым панцирем.
Маргрет сразу же облюбовала сие островное «святилище». Его вытесанный из большого известняка трон, или жертвенник, Рой и Бастианна выстелили сухим мхом и шкурами, а пространный желоб под троном стал хранилищем сухого мха и щепок, которыми быстро можно было развести костер. Впрочем, в последние дни он почти не угасал. В хижине Маргрет не сиделось: там ее тошнило, не хватало воздуха, начинала кружиться голова. Зато здесь, тепло одетая, укутанная шкурами, она чувствовала себя превосходно, а главное, здесь был костер, их маяк, а перед ней простирался океан. Пусть на несколько миль все вокруг было сковано льдами, однако норд-герцогине верилось, что это только возле острова… а миль за десять южнее его океан остается свободным, а значит, судоходным. Ни Рой, ни Бастианна в душе с ней не соглашались, но разочаровывать не хотели.
Там, в хижине, она чувствовала себя оторванной от мира, забытой и, несмотря на присутствие еще двоих людей, неизлечимо одинокой. Здесь же перед ней открывался океан, который соединял ее со всем огромным миром, и осознание этого хоть в какой-то степени развеивало ностальгию.
Разведя костер, Рой присел у медленно разгорающегося огня и с тревогой поглядывал на Маргрет. «Как же не вовремя приходит пора рождения нашего ребенка! – в который раз с душевной тоской подумал он. – Что мы будем делать с ним? Удастся ли продержаться хотя бы до лета? Да что там «продержаться»? От самой мысли о том, что ему, вместе с Бастианной, придется принимать роды, д’Альби бросало в холодный пот. Как медик он прекрасно знал, какие могут быть осложнения, и что здесь, на острове, будет бессилен чем-то помочь Маргрет, поскольку ни опыта у него, ни лекарств, ни инструментов… Да и Бастианна, по мере того, как приближался час рождения, стала заметно нервничать и немного успокоилась лишь после того, как Рой хорошо проконопатил доставшуюся ему от «Бригитты» большую бочку, превращая ее в купель для взрослых и младенца.
– Ты пойдешь сегодня на охоту? – вывел его из раздумий голос Маргрет. Она спрашивала об этом, не отрывая мечтательного взгляда от снежно-ледяной глади залива.
– Пойду. Надо пойти, пока держится хорошая погода.
– К кедровой долине?
– Вдруг удастся подстрелить соболя или песца!
Маргрет мечтательно улыбнулась. В хижине ее изводила тоска, а вот на охоте все было интересно; там появлялся азарт, и каждый день открывалось что-то новое: пейзаж, зверь, невиданное раньше растение; скала и каменистая россыпь, а главное, там она забывала и о Франции, и о том, что оказалась на затерянном посреди океана островке.
– Когда ты был там позавчера, следов большой кошки не видел?
– Не попадались.
– Значит, это, действительно, была последняя и единственная. Возвращаясь во Францию, обязательно захватим ее шкуру. Тогда я всем смогу рассказать, какой ты храбрый и меткий охотник. Это будет твой самый большой охотничий трофей.
– Обладатели шкур тигров и африканских леопардов вымрут от зависти, – улыбнулся Рой.
– Зато с этим трофеем будут связаны такие воспоминания, какие им и не снились.