Остров Пинель

Беляков Сергей

Я стою на противоположной стороне от дома, в котором находится оффис Каммингса. Монументальность здания удивляет. В Штатах такой наверняка стоит с пол-миллиона... Наверняка в нем есть четыре спальни, три ванных комнаты, гостиная, семейная, есть и игровая в подвале...

Подвал.

Точно. Три небольших окна в полуколодцах. Я готов поклясться, что в подвале горит неяркий свет. Или камин.

Поднимаюсь на крыльцо. Вокруг - никого. Незапертая дверь не удивляет. Так же было и в первый раз, правда, тогда был ясный день...

Дверь,

которую я видел полуоткрытой в мой первый визит сюда. Лестница в подвал. Я замираю в вестибюле на несколько мгновений, напряженно вслушиваясь в тишину дома.

Похоже, никого.

Спускаюсь вниз и замираю у стены. Приглушенный свет, который я заметил с улицы, горит где-то в соседней комнате. Неплотно прикрытая дверь словно приглашает меня... К очередной неприятности?

Плевать.

"Каммингс - ключ к разгадке".

Цемент пола холодит ноги даже через подошвы кроссовок, при том, что на улице, невзирая на поздний час, еще стоит жара. Дверь еле слышно скрипит. Я обливаюсь потом от напряжения... Все последние дни состоят из череды событий, словно преследующих одну цель - угробить мою нервную систему.

В комнате за дверью тускло горит настольная лампа.

Стол с компьютером. Его экран темен. Два стула, архаическое кожаное кресло. Пепельница с окурком сигары, но табаком в воздухе не пахнет, значит, вентиляция работает качественно. Слабый свет лампы почти не попадает на размытые пятна вдоль стен, которые - после того, как мои глаза наконец привыкают к полумраку - оказываются шкафами, заполненными страшноватого вида инструментами и приспособлениями. Посреди комнаты - три прозекторских стола из нержавейки. Над каждым из них - мощные медицинские софиты, какие-то кабели, шланги... Мой взгляд фиксирован на этих столах, я не могу от них оторваться. Медленно-медленно, боясь задеть что-либо в полутьме, я продвигаюсь вдоль шкафов по направлению к письменному столу.

Громкий стук сердца. Покалывание в кончиках пальцев - симптом приближающейся паники. Загоняю ее в бутылку; мне надо использовать этот шанс, надо попытаться выяснить, обнаружили ли Каммингс и Розен взаимосвязь между Халиас и экстрактом, из которого затем выделили 32108, приведшую к оживлению кадавра, или эта связь - плод моего воображения...

"Каммингс - ключ к разгадке".

Псевдо-Каммингса убили незадолго после того, как я пришел сюда в первый раз.

Кто и зачем?

Кому понадобилось показывать мне подставного, который дал мне ниточку к 32108? Зачем меня подталкивали к прошлому, заставили вспомнить о тестировании 32108? Причем здесь Интерпол, зеленоволосый санитар?

Я покрываюсь испариной.

Крекер.

Им нужен не я, а Крекер.

Им нужно то, что собрано у него по "Каликсе", по 32108... Но он исчез, скрылся. И они использовали меня.

Я служил наживкой в ловле Крекера.

Поэтому я и остался в живых - вернее, меня оставили в живых... Пока. До того, как разыщут его.

Рука натыкается на что-то упруго-холодное. По-нехорошему

холодное.

Сосуд с паникой разбивается вдребезги. Сердце торопится выпрыгнуть наружу, что в свете моих последних умозаключений отнюдь не кажется абсурдным.

Что-то упругое представляет собой внушительных размеров пластиковый мешок, подвешенный к потолочному монорельсу, конвейеру наподобие тех, которые установлены в химчистках. Мне недостает света для того, чтобы хорошо разглядеть его содержимое. За ним темнеют еще несколько таких же мешков...

Бросаюсь назад, ко входу в комнату, Где-то тут должен быть общий выключатель... Плевать, если свет будет заметен с улицы - рассудок отказывается сотрудничать.

Щелчок выключателя.

Беспощадный свет ламп дневного света.

Емкости, сделанные из толстой прозрачной пленки, наполнены белесовато-мутной жидкостью, в супной густоте которой плавают...

Нет, этого не может быть...

Из первого мешка на меня уставился глаз, притороченный нитью глазного нерва к черепу, как вертушка йо-йо... Все остальное - я уже понимаю, что представляет собой остальное - словно разъедено, растворено в туманящейся субстанции... потревоженный моим толчком череп неторопливо покачивается в ней, шевеля в приветствии нитями... Нервов?

В другом мешке я вижу конечности. Ногти - они словно бы продолжают расти, длинные, неестественно-белые, на руке, тянущейся из... Из ничего. Торс отсутствует: есть еще что-то вроде ноги, и чуть дальше - снова череп, обрамленный ужасной прической из нитей-нервов...

Третий мешок...

Четвертый...

В каждом находится нечто, представлявшее собой человеческое тело в различной степени деградации.

Одна деталь объединяет их всех. Призрак Ово зловеще вздымается в моем помутившемся сознании...

Черепа и нервы спинного мозга.

Похоже, только они остаются нетронутыми, тогда как все остальное - кожа, жировые ткани, мускулы, сухожилия - растворяется в "супе", чудовищной жидкости, исчадии восемнадцатого века...

У меня нет ни тени сомнения, что эти мешки содержат заготовки современных Fuongo, подготавливаемые для пересадки.

Остекленевшими от ужаса глазами я смотрю на первую емкость; на ее прочную пленку снаружи прилеплена фотография лица в полный размер. Она второпях обрезана ножницами - одно лицо, нет даже шеи...

Я уже догадываюсь, где я его видел. Энджи. Смешливая толстушка из нашей группы. На этом фото она тоже улыбается.

Следующий мешок...

Дэйв. Его фото почти не видно из-за бурдюка с останками Энджи, но очки в старомодной оправе - те же самые, в которых он был на испытаниях - лежат на дне его жуткого сосуда...

За ним - Ларри. То, что от него осталось...

Автоматически пересчитываю мешки. Их восемь.

Панически пытаюсь вспомнить, сколько человек из группы числилось в списке, присланном Крекером, под рубрикой "нет данных". Пять... Или шесть? Но явно не восемь!