Остров Рай
Шрифт:
Завтрак прошёл на удивление сухо. Отец и сын приглядывались друг к другу, обменивались незначительными вопросами. Первый порыв прошёл, появилась неловкость, каковая всегда случается при разговоре двух практически незнакомых людей, разделённых и возрастом и воспитанием. Обычно ехидный Напайос ел молча и почти не пил, казалось сатира что-то тревожит. После трапезы Аврелиан собрал на заднем дворе всю фамилию — от управляющего до девчонок-посудомоек — и пообещал, что засечёт до полусмерти, а потом продаст на рынке в Эборакуме любого, кто обмолвится мальчику, какой шлюхой была его мать. Поглядев на испуганные лица рабов, трибун удостоверился, что они будут молчать, и распорядился ещё раз насчёт вечернего празднества. Мальчишки-посланцы — кто пешком, кто на шустрых пони — отправились
Завершив утренние дела, трибун предложил сыну прогулку по его будущему поместью. Невзирая на некоторое запустение последних лет, ещё оставалось, чем похвалиться — в глухой провинции у моря можно жить почти так же роскошно, как в столице Империи. Аврелиан гордился бассейном с подогретой водой, розовыми кустами, капустными грядками, аллеей статуй римской работы. Бронзовая, чернёная фигура засыпающего сатира очень напоминала Напайоса. Трибун показал сыну очаровательную мраморную беседку, где любила сиживать Туллия, но говорить о матери они не стали.
Молодой Аврелий не замедлил оглядеть внешние стены виллы и порадоваться, что укрепления содержатся с должной тщательностью. Он тоже слышал об ордах саксов и рассказал отцу о погроме в Аква Сулис. По счастью, насытившись добычей, варвары сели на корабли и убрались на континент, но до зимы могут приплыть и новые. Аврелиан согласился, что да, опасность ходит под боком, с тех пор, как из Британии вывели легионы, в стране с каждым годом всё неспокойней. У префекта провинции нет ни власти, ни войск, ни денег, каждый округ обходится своими силами, те, кто посильней — начинают грабить соседей, будто не римляне вовсе. Сын на это вздохнул: птичий клин, волчья стая и человечье стадо без вожака непременно собьются с пути, рассеются и погибнут. У Восточного Рима есть император — и государство растёт и ширится. У Западного — скипетр власти принял капризный ублюдок и варвары едва не обрушили стены Вечного города. Как говорил великий Цезарь: лучше быть первым в деревне… Аврелиан улыбнулся и ничего не сказал. Сын оказался не только умён и отважен, но и честолюбив.
Девчонка-рабыня прервала увлекательный разговор. На виллу пожаловали пограничные легионеры. Удивительно, что так быстро — Аврелиану казалось, что голубь ещё должен лететь над лесом. Или за беседой они забыли о времени?
Причина оказалась в другом. Одноглазый Валерий и Лупин по прозванию Люпус Эст ввечеру взяли пленника. Сакса. Скорее всего — шпиона. Татуированный белокурый гигант был ранен, но держался стойко и глядел на трибуна с такой бешеной злобой, что трибун засомневался в осмысленности допроса. Он хорошо знал людей — такие почти не ломаются. Экзекутор на вилле, конечно, был, но в обязанности его входила исключительно порка нерадивых рабов. Но попытка не пытка… Аврелиан велел вести пленника в подвал, и туда же позвать Верцингеторикса — своему знанию варварского наречия он не очень-то доверял.
Попался сакс просто — они с приятелем вышли к границам имения, завидели пост и под шумок решили башню поджечь. По счастью, следуя обычаю римлян, старики держали внизу гусей и птицы заголосили, почуяв чужих. Одного сакса парни пробили дротиками, второй попал в сеть, потому и доставлен был почти что неповреждённым. Оставалось понять — а зачем это саксы вышли в лес погуляти?
Как и ожидалось, пленник молчал. Ни обещание сохранить жизнь, ни угроза кнута, ни даже раскалённый нож не пробудили его разговорчивость. Неопытный в таких делах Аврелий тайком кривился, его мутило. Трибун тоже не любил пыток. Пожалуй, самым логичным было бы усилить охрану башни, а упрямца сковать и загнать в эргастерий, чтобы осенью продать на первом же торгу. Но в допрос вмешался хмурый Напайос. Он проверил верёвки, стягивающие могучее тело пленника, потрогал бицепсы… и погладил сакса по плечу — раз, другой. Чуткие смуглые пальцы побежали по шее, коснулись кудрявой золотой бороды, опустились к груди… Сатир расплылся в улыбке, медленно облизнул губы большим языком, всмотрелся в синие глаза сакса, ухмыльнулся ещё шире. Ладони продолжали свою работу. Мускулы сакса вздулись, лицо покраснело, взгляд замутился — это было так отвратительно, что Аврелий Младший отвернулся к стене. А Напайос всё ухмылялся. Он снова огладил плечи пленника, прошёлся пальцами вдоль спины — тело мужчины выгнулось от противоестественного удовольствия, слёзы потекли из-под стиснутых век. Сатир хрипло расхохотался:
— Он будет говорить. Правда, милый?
Сакс хрипло пробормотал что-то. Верцингеторикс перевёл:
— Если опустить брань — говорит, что да, будет. Только пусть от него уберут этого демона.
Спустя час трибун уже раздавал команды. До визита отряда Вульфингов оставалось не более двух суток. У врага было четыре стяга бойцов, с копьями, луками и железными мечами. У него — едва наберётся четыре десятка нормально вооружённых, с доспехами и щитами — неполная центурия. Если вооружить рабов и пастухов — ещё полсотни. Помощи просить неоткуда. А гонцов мы послали вовремя — к вечеру все соседи соберутся на праздник Женщин, стариков и стада отправим в пещеры, в меловые копи за дальними холмами. Туда же тех рабов, что не могут или не пожелают сражаться, трусам не место в строю. Аврелий… Да, сынок, ты возглавишь отряд ветеранов из прибрежных домов и проследишь, чтобы все уцелели. На тебе будут дети и женщины. Если виллу сожгут — выведешь их в Эборакум. Приказы не обсуждать!!! Вперёд.
Перепуганный управляющий наотрез отказался покидать виллу и занялся привычным делом — подсчётом и выдачей вина и еды. Валерий на самом быстром коне отправился снимать дозор с башни и вывозить оружие. Люпус Эст и десяток самых сильных рабов разобрали на досточки якобы заброшенные теплицы. В них таился самый большой секрет Аврелиана Амброзия, так сказать сюрприз для нежданных гостей — две катапульты и шесть штук «скорпионов» пробивающих дротиками деревянную стену. Оставалось молиться, что этот сюрприз сработает. Взъерошенный, злой Напайос вильнул хвостом и пропал куда-то. Трибун не стал упрекать сатира в трусости — боец из козла был, как из навоза гладиус.
К закату вся фамилия и все соседи, кто был в состоянии держать оружие, собрались на вилле. Аврелиан встречал гостей у ворот и рассказывал, какой праздник их ждёт, чтобы жёны и дети, не задерживаясь, двигались дальше. Кое-кто поспешил назад на фермы, надеясь успеть выпустить скот и рабов, остальные включились в оборону имения. Наспех скованными бронзовыми полосами укрепили ворота, сразу за ними спешно вырыли большую яму — на случай, если противник ворвётся внутрь. Катапульты надо было отладить и пристрелять. Рабам приказали запасти как можно больше воды — источника с трудом хватало на то, чтобы напоить всех людей, а у саксов наверняка были зажигательные стрелы.
После заката в саду разожгли костёр. Аврелиан сам вышел на поединок с быком, повалил и зарезал зверя во славу Митры, окропил кровью алтарь. Вслед за ним все легионеры омыли в крови клинки. Сердце быка сожгли, тушу зажарили целиком и съели до последнего клочка мяса — чтобы жертва была угодна. Нет, не так представлялся трибуну триумф по случаю обретения сына… остаётся надеяться, что саксонский отряд кончится здесь, на вилле, и до пещер не дойдёт. Сказать по чести, шансов у нас немного. А вот Аврелий может остаться жив. Он хороший мальчик, жаль, что ни разу поговорить по душам не успели. До рассвета горел огонь, легионеры сражались друг с другом до первой крови, приносили обеты, чистили оружие и снаряжение. С первым лучом солнца мужчины спели гимн Митре и повалились спать — кто в доме, кто на траве. Если верить шпиону, саксов стоило ждать к закату.
День, казалось, тянулся вечно. В обед вернулся Напайос — всклокоченный, шерсть в репьях, но довольный. Он добрался до вересковых холмов и сумел договориться с владычицей местных духов, дав ей хорошую цену — одно маленькое ожерелье, из-за которого в своё время было очень много переполоха. И наивные варвары встретили у реки чудный табун, полсотни бесхозных кобылок редкостной красоты, белогривых и кротких. Пока охотники до дармовщинки переловили лошадок, пока оседлали… пока собрали из реки трупы сумасбродов оседлавших бешеных кэльпи, пока начали строить мост через реку. В общем, чуть задержались бедняги саксы.