Остров Рай
Шрифт:
— Что же вам нужно? — А.Б. зазнобило и от простуды и от острого, почти осязаемого ужаса сострадания.
— У наших больных есть родители. Они годами живут в больнице рядом с детьми. По закону больничный на ребёнка выдают на три месяца. В особых случаях — на полгода. А дальше — хоть ложись и помирай с голоду. Сегодня в Государственной думе будут обсуждать законопроект о продлении бюллетеней для родителей онкобольных детей. Вы хороший, душевный человек, я чувствую — вдруг вы смогли бы выступить в пользу этого закона?
— Обещать ничего не могу, — А.Б. замялся, не желая чересчур обнадёживать удивительную собеседницу, — от одного человека и одного голоса ничего не зависит, вы прекрасно понимаете.
Скуластое, острое личико женщины просветлело, улыбка стала ярче:
— Спасибо! И да хранит вас бог!
Она оставила папку, толкнула дверь и моментально выскользнула из машины, благо «БМВ» притормозил рядом со светофором. До Охотного ряда оставалось ещё минут десять. Изумлённый, переполненный негодования А.Б. проглядывал документы — диагнозы, истории, статистику излечений, письма больных. Ему хотелось защитить их всех, уберечь, помочь. Бред сумасшедшего — в начале 21 века в столице России дети умирают только потому, что у их родителей нету денет. И в то же время А.Б. точно знал, как ничтожно мало он в состоянии сделать. От одного человека — даже от одного депутата — не зависит практически ничего в механизме государственной власти.
…Зал заседаний был полупустым — едва набирался кворум. Господина Президента ждали к вечернему пленарному заседанию, на котором планировалось обсудить полномочия прокуроров. А пока что спорили вяло. Шустрый представитель ЛДПР (А.Б. никак не мог запомнить его фамилию) толкнул очередной спич в защиту многожёнства. Его никто не стал слушать — достало. Интеллигентная дама от СР внесла поправку в законопроект о правах ветеранов — отклонили почти единогласно, без лишних прений. Грузный старик-коммунист тяжело подошёл к трибуне и начал косноязычно рассказывать в микрофон о маленьких пациентах и их родителях, лишённых поддержки государства. Зал скучал. А.Б. слушал и сжимал кулаки от злости — он видел, как провисает речь, как теряется нить рассуждений, как уходит, уходит, безнадёжно исчезает внимание аудитории. Не дочитав текста, старик запнулся и замолчал, начал хватать ртом воздух. Ему помогли сойти вниз, усадили, кто-то побежал за водой. Сонный спикер оглядел зал. А.Б. встал и пошёл к трибуне. Он свирепо чихнул в микрофон. «Будьте здоровы» отозвалась миловидная депутатка из первого ряда.
— Вот именно. Будьте здоровы. Мы с вами, взрослые сильные люди — здоровы, кто больше, кто меньше, но все ходим на заседания на своих, здоровых ногах. А совсем недалеко отсюда болеют и умирают дети. Мальчики, девочки, ничуть не хуже наших детей и внуков. Вот эта малышка, — А.Б. высоко поднял фотографию, — мечтала пойти в первый класс…
Зал молчал — депутат чувствовал напряжение в людях, но не понял ещё — в чью сторону грянет гром. Элегантный блондин, подоспевший аккурат под конец патетической речи, попросил слова и тут же начал жонглировать цифрами:
— В стране кризис, цены на нефть упали, доллар растёт, а вы предлагаете пустить на ветер четыреста миллионов рублей. Звучит цинично, но онкодети обходятся на вес золота — и это не фигуральное выражение. А у нас вон здоровые малыши по улицам беспризорными шастают. На мой взгляд, следует делать упор на создание некоммерческих благотворительных…
Краем глаза А.Б. засёк счастливых операторов, шустро водящих камерами — похоже, кто-то пустил в эфир прямую трансляцию и кадры получались удачными. Откуда-то из середины зала поднялся высокий пожилой космонавт — сегодня ветеран Байконура явился на заседание в форме, при орденах и медалях. Он назвал выступающего простым русским словом, депутаты подтвердили позицию дружным «апчхи». Космонавт подошёл к трибуне:
— Товарищи депутаты! Деньги в бюджете всегда можно найти. А пять тысяч судеб маленьких людей, ещё толком не начавших жить, в бухгалтерские расчёты не включены. Если не мы с вами защитим их, то кто?! Голосуем, товарищи?
На табло замигали цифрами результаты. Сорок против. Четырнадцать воздержались. Двести… триста… четыреста сорок восемь голосов «за». Зал взорвался аплодисментами. Удивлённый, счастливый А.Б. прослезился и шмыгнул в платок — такой гуманности от коллег-законодателей он не ждал.
Следующим вопросом встал юридический статус заказников и заповедников. Депутат от Ленобласти выдал вдохновенную речь о ледниковых озёрах в местностях с непроизносимыми финскими названиями. Депутатша из Новгородской области напомнила о каких-то редкостных бабочках. Депутат из Рязанской области рассказал о журавлином парке. Закон приняли. Кто-то вспомнил о правах человека и Конституции… Зал гудел, депутаты рвались к микрофонам, репортёры щёлкали камерами. И с минуты на минуту должен был появиться Господин Президент…
Вдруг на мгновение погас и тотчас вспыхнул свет. Отключилось табло, перестали работать камеры и мобильные телефоны. Распахнулись все двери, и изумлённые депутаты увидели, как вдоль стен разбегаются вооружённые люди, укутанные в защитные костюмы, с допотопными противогазами на головах. Кто-то в чёрном начал вещать в мегафон:
— Товарищи депутаты, соблюдайте спокойствие! В городе эпидемия острозаразного вирусного заболевания. Повторяю: эпидемия!!! Просьба всем получить респираторные маски и без паники покинуть помещение. Вам придётся проследовать в карантин. Товарищи депутаты, соблюдайте спокойствие — проверка вашего здоровья продлится не более семи дней.
Кто-то из молодых попробовал сопротивляться, их скрутили — быстро, но бережно. Пара жанщин попадала в обморок — бабы, что с них возьмёшь. Остальные покорно выстроились в колонны. Примеряя к лицу пахнущую лекарством тряпку, А.Б. уныло просчитывал, получится ли замолчать принятый закон. Вряд ли — прямую трансляцию успели пустить в эфир. Юная, пухленькая журналистка с аппетитом чихнула прямо в плечо депутату, тот осторожно приобнял прелестное создание:
— Будьте здоровы!
— И тебя вылечат, — рассмеялась девица.
Депутаты сошли по ступеням и чинно расселись в «скорые». Завыли мигалки. И понеслось…
Если вы в январе проживали в Москве, в районе Речного Вокзала, Ховрино или Химок, то, наверное, обратили внимание на моложавого, крепкого, удивительно ясноглазого старика. В течение семи дней его видели то в автобусах, то в маршрутках, то в заснеженном парке, то в холле захолустной гостиницы «Салют», то в кафе с горделивым названием «Питер», то в большом книжном, у полок с научной литературой. Ни имени его, ни фамилии ни места регистрации в столице МВД так и не установило. Но все цепочки заражения ОРВС упирались именно в этого незнакомца. На восьмой день старик пропал без следа — не иначе, улетел в свой далёкий Норильск. Эпидемия, как и предсказывали врачи, продолжалась до февраля, а потом кончилась в одночасье. Взрослые больные в большинстве своём выздоровели бесследно. Впрочем, кто-то резко крестился, кто-то бросил курить и пить, кто-то пришёл с покаянным письмом в милицию. До весны возросло число браков, и упал число преступлений в городе. Депутат А.Б. сдал мандат, женился на журналистке и уехал под Тверь — поднимать страусовую ферму. Лейтенант Каплин с семейством обосновался в тех же краях — у них двухэтажный дом, лошадь и три собаки. У подростков болезнь проходила тяжелее всего, давала обострения, рецидивы, у самых упрямых и ярых перешла в хроническую форму… Впрочем, что я вам буду рассказывать — вы и сами читали в газетах о сумасбродной идее «Даёшь марсолёт в три года».