Остров Рай
Шрифт:
В мансарде стоял фантастический беспорядок. Шелуха от орехов, трубочный пепел, ломаные перья, бумаги, посуда, рубашки и башмаки. Было все, кроме еды. Ни в кухонном шкафчике, ни на полках — ни крошки хлеба, ни единой картофелины. Пришлось спускаться к хозяйке на два этажа вниз. Рыхлая злая старуха, она почему-то благоволила к Янушу и за мелкую мзду подкармливала его и даже стирала белье.
Через час, сытый и обихоженный, Януш уже сидел у себя в продавленном кресле и попыхивал старой трубочкой. День прошел не то чтобы очень сладко, но случалось и куда хуже. И все еще удавалось держаться. А рядом… Руки сами собой потянулись к знакомому
В пяти годах ходьбы отсюда, в Черных горах, есть огромная пещера. И в пещере этой лежит книга, исписанная до половины. К ней никто не прикасается, но страница за страницей прибавляется к написанным прежде, прибавляется каждый день. Кто пишет? Мир! Горы, травы, камни, деревья, реки видят, что делают люди. Им известны все преступления преступников, все несчастья страдающих напрасно. От ветки к ветке, от капли к капле, от облака к облаку доходят до пещеры в Черных горах человеческие жалобы, и книга растет. Если бы на свете не было этой книги, то деревья засохли бы от тоски, а вода стала бы горькой. Для кого пишется эта книга?
Для меня.
Пока есть на свете слабые и обиженные, пока люди бывают друг с другом зверее хищников, в мир является Рыцарь. Защитник, спаситель, преданный паладин Дамы Надежды. Он читает скорбную книгу, а потом выезжает на белом коне биться с драконами, населяющими сердца. Если же Рыцарь не обнажает меч, в мире не остается света.
А там где нет Добра, нет и Зла. Я не могу открыть двери Дракону. Я не сделаю первый шаг!
Сказка про феечку
Устраивайтесь поудобней, любезные мои читатели, запасайтесь попкорном и кока-колой. Я расскажу вам сказку… бзз… расскажу вам сказку… бзз… сказку…
Далеко-далеко, за семью лесами, за семью морями, за тихой речкой, за синим долом, в хрустальном домике на одуванчиковой поляне жила-была феечка. Как и все феечки по соседству, была она златокудрой и синеглазой, беззаботной, смешливой и взбалмошной. Как и все феечки, умела творить чудеса — добрые и полезные по хозяйству. Одевалась она в паутинный шелк, кушала таинственный плод маракуйя, воздушные бисквиты и птичье молоко, умывалась исключительно свежей росой. По утрам нашу феечку будили чудесными серенадами два прекрасных принца по очереди, по вечерам — убаюкивал ветер (в теплые ночи феечка очень любила спать в гамачке под яблоней). А дни кончались до невозможности быстро — знаете, сколько дел приходится переделать порядочной юной феечке? Надо успеть на все танцы в округе, почесать язычок со всеми соседками, осчастливить хотя бы взглядом всех принцев в пределах видимости, пожелать доброго вечера всем деревьям, придумать чудо, переписать рецепт варенья из розовых лепестков… А еще хочется погулять под луной на крыше, окунуться в любимое озеро, набрать ромашек, сшить себе новое платьице, улететь на сто миль и вернуться обратно — пусть решат, что меня похитили и поищут. Видите сами — наша феечка исключительно занятая особа.
И вот, однажды, апрельским днем (а в стране феечек бывают только апрель и август), феечка проснулась в своей уютной постельке, умылась и отправилась завтракать. Но, поскольку всю эту неделю она провела в разъездах и хлопотах, забывая покушать вовремя, таинственный плод маракуйя успел издохнуть. Он лежал на фарфоровом блюдечке, с одного бока черный, с другого уже червивый, и феечка страшно расстроилась. Она засунула блюдечко в дальний ящик стола и крепко-накрепко закрыла его на ключ — вот-вот должны были придти гости, и вообще — как можно радостным днем трогать нежными ручками такую пакость.
Гости несколько запоздали, поэтому феечка провела перед зеркалом лишний час. И в конце концов обнаружила прыщик и полморщинки на своем свежем личике. Феечка горько задумалась — вдруг она начала стареть (хотя феечки и не стареют). Поэтому пришедшие гости застали хозяйку в совершенно расстроенных чувствах. Варенье из розовых лепестков подгорело, на скатерти оказалось пятно размером с горошину, дружеская беседа прокисла, едва начавшись. И к концу вечера один из двух верных принцев исполнил прекрасный рондель, посвятив его злейшей подруге феечки. Какой конфуз!
От огорчения феечка не пошла на очередной бал и весь вечер бродила по саду, ожидая, когда же кто-нибудь о ней вспомнит и придет утешать. Но праздник был необыкновенно удачен, веселились всю ночь и отсутствия феечки не заметили. А от холодного ветра у феечки начался страшный насморк. Поэтому, когда верный принц в семь утра встал под ее балконом, приветствуя даму сердца, она против обыкновения лишь закрыла плотнее ставни.
Три дня бедная феечка пролежала в постели одна-одинешенька. На четвертый у принца хватило храбрости ее навестить. Он принес даме сердца апельсиновый лед, голубое мороженое с цукатами и кружевной носовой платочек — его вышила трудолюбивыми ручками одна знакомая феечка. И, поставив дары к изголовью бедняжки, в тридцать девятый раз сделал ей предложение… Вся округа потом шепталась — как жестоко поступила неблагодарная феечка с верным принцем.
Все проходит — кончилась и простуда. Ослабевшая, бледная феечка вышла в сад. Там сидела осень. Август этого года оказался столь холоден, что листья на яблонях побурели и начали осыпаться. С неприятно серого неба накрапывал дождик, дорожки размокли. «Вот она, моя беспросветная жизнь», — подумала феечка, — «И в чем смысл?» Она стала крутить между пальцев золотой локон — и вправду, ради чего живет феечка. Она думала целый день, потом целую ночь, потом еще день и еще ночь и еще… Аппетит у нее пропал, даже таинственный плод маракуйя казался сухим и пресным. Шелковые платья рвались и лопались под руками, а колдовать новые феечке не хотелось — зачем?
Однажды, пересилив апатию, она устроила празднество с фейерверком, но, запустив в небо стаю переливчатых райских птиц, расплакалась. Как эфемерно ее жалкое волшебство по сравнению с вечностью. Остаток вечера феечка провела в угрюмом молчании, а потом и вовсе перестала выходить из дома. Сначала знакомые феечки навещали ее, приносили гостинцы и свежие сплетни, но со временем им стало смертельно скучно. К тому же одной из них приснилось кошмарное слово «нравственность», и феечки испугались, что болезнь бедняжки заразна.
Наша же феечка больше не спала в гамачке и перестала загорать под луной. Хрустальный домик ее покрылся паутиной и пылью, в изящной кухоньке громоздились нечищеные кастрюли, уютная спаленка походила теперь на воронье гнездо. Неумытая, непричесанная, одетая в старый халат своей бабушки, феечка целыми днями валялась в постели, читала мудрую книгу «О Тщете Всего Сущего» или думала невеселые мысли. Ничего другого ей не хотелось. Дни казались феечке долгими, ночи — серыми, а загадочный смысл жизни все не определялся. Но вот однажды у входной двери зазвонил колокольчик.