Остров святого Сэмюэла
Шрифт:
– Какая разница.
Реймер отправился обратно к дому. Желудок начинал успокаиваться. Сделав еще несколько осторожных глотков, великий математик подумал, что было бы неплохо перекусить.
На крыльце его ждал контейнер с пирогом.
«Пообедаем?»
– Давай.
Он поднял контейнер и шагнул в дом.
Глазу тут же напомнили о себе книги, которые так и валялись разбросанными по полу.
«Ага, библиотека», – вспомнил он.
«Приберись.
«А я его читал?»
Реймер молча поставил контейнер и бутылку на стол – грубый, с огромными щелями в столешнице. Как из хижины сказочного медведя. Потом собрал книги – на каждом приседании голова нещадно кружилась, норовя опрокинуть хозяина на пол – и уложил их аккуратной стопочкой рядом с пирогом.
Оглянулся.
Стены дома неподвижно взирали на Реймера иссохшими досками.
Он отодвинул себе такой же грубый и медвежий стул и уселся обедать.
Открыв контейнер, великий математик замер. Ноздри уловили знакомый с детства, ни с чем не сравнимый запах. Такой, какого он не знал уже лет десять.
Запах пирогов госпожи Реймер.
«Признайся, ты хочешь домой».
«У меня нет дома. Я живу на корабле».
Он медленно, как будто сомневаясь в съедобности пирога, поднес ко рту один кусок. Холодное плотное тесто. Мягкое.
«Я живу на корабле, – повторил он уже мысленно, – и сейчас этот корабль стоит в бухте острова Сэмюэла».
Придав этим себе уверенности, он откусил и принялся вдумчиво жевать.
«Когда ты ел в последний раз?»
«Не помню».
Таких вопросов ему тоже лет десять не задавали. С тех пор, как погибли родители.
Пирог оказался не таким вкусным, как представлялось. Может, потому что он был холодным. Может, потому что овощи в этих «суровых северных землях» не такого качества, как в городе Ж. «Хотя что может быть хуже еды из города Ж? Это ж всемирно известный стандарт отстоя».
Запивая каждый кусок водой, он продолжал есть. Хотя ни аппетит, ни голод к нему так и не пришли.
«А тебе не нравится этот дом?»
«Дом как дом».
«Разве так страшно здесь жить?»
«Ты не понимаешь, – глоток из бутылки. – Поселившись однажды на корабле, я уже ни на что его не променяю. Это ж очевидно. Тот, кто однажды вкусил свободы…»
«Но ты же хочешь домой».
«Корабль – мой дом, – Реймер яростно жевал. – Это вообще лучше любого дома. Потому что корабль – в отличие, между прочим, от дома – дает свободу. Куда я – туда и он. А не наоборот. Поэтому я везде дома. Куда бы я ни приплыл – мой дом всегда со мной. Стоит на пристани себе и ждет. Чем плохо-то? А если вдруг что-то пойдет не так – снялись и поплыли дальше. В другую гавань. Воды на планете в три раза больше, чем суши. Плыви, куда хошь. Вот что такое мой дом».
Внутренний голос поцокал
«Ты врешь сам себе. Причем врешь так уверенно, что даже я начинаю сомневаться».
«Почему вру?»
«Потому что все хотят домой. Даже самые отъявленные кочевники. Все хотят домой. Всегда».
Реймер проглотил плохо пережеванный кусок пирога и снова запил водой.
«МОЙ. ДОМ. В МОРЕ».
Он вдруг подумал, что еще чуть-чуть – и его опять вырвет, и благоразумно прекратил есть. Обед оказался быстрым, невкусным и каким-то… отягощающим. «Но не святым же духом питаться».
«А ты не хочешь посмотреть, что в библиотеке достал?»
«А почему именно сейчас?»
«Потому что оба понимаем, что каждый день может стать последним. Начало конца уже было, времени немного. Если хочешь, продолжай делать вид, что не при делах. Но я бы на твоем месте не затягивал».
«А чем мне поможет гора макулатуры?»
«А зачем ты ее брал? Зачем ты вообще полез в Библиотеку?»
Реймер задумался. Действительно, зачем?
«Меня туда… подсадили».
«Ты же не любишь сваливать с себя ответственность за твое здесь-и-сейчас?»
На это великий математик не нашелся что ответить. Утерев губы рукавом, он подтянул к себе первую попавшуюся книгу.
Синяя обложка с золотыми буквами. «Учебник по онкологии для вузов».
«Ну, такое и я могу написать, в три раза короче и в десять раз менее нудно», – подумал Реймер и с подчеркнутой небрежностью открыл книгу, вытирая жирные от теста пальцы о страницы.
По форзацу, частично отклеивающемуся от обложки – если держать книги под крышей, которая еще и протекает, то удивительно, как они вообще до сих пор не отсырели и не превратились в мусор – бежал широкий размашистый почерк. Синяя ручка. Язык, Реймеру знакомый. Но не родной.
«Так. Это у нас что?»
«Это у нас сюрприз».
«Не понял?»
«Скорее всего, это написал один из предшественников».
«Один из…»
«Да, из них».
Реймер притормозил.
«А этот… предшественник… Не мог себе хотя бы блокнот купить? Чтобы в книжке не черкать…»
«А что плохого в том, чтобы черкать в книжке? И потом – разве тебе жаль такую книгу? Ты вроде собирался ею камин топить».
Уголок рта подскочил вверх.
«И то правда».
Он пробежался взглядом по синим строкам, как раньше пробегал по строкам чужого кода. «Уныло и неплодотворно, но читать надо. Чтобы понимать, что происходит».
Каждая запись начиналась с чисел. Двузначное число – точка – двузначное число.
«Это даты», – сообразил Реймер.
За числами шли списки. «Яблоко, два ломтя черного хлеба без дрожжей, еще одно яблоко, яйцо. Еще яйцо, козий сыр».
«Это что, рецепт яблочного десерта?»
«Это список того, что он ел».