Остров Тамбукту
Шрифт:
Дикарь с курчавой бородкой отличался от других более высоким ростом и многочисленными украшениями. Это был довольно упитанный мужчина лет сорока. В его черных курчавых волосах торчало два бамбуковых гребня — один над лбом, другой на затылке. В волосы было воткнуто несколько птичьих перьев — черных, зеленых, белых, желтых и красных. На обеих руках, над локтями имелось нечто вроде браслетов, сплетенных из лыка или сухой травы. Его пояс, немного шире, чем
Как и приморские туземцы, новые мои знакомцы носили пояса без украшений. У всех были плетеные браслеты, у некоторых и на руках, и па ногах, у всех на шее висели мешочки. В мешочках хранились различные раковины и сухие листья, из которых они скручивали цигарки. Курильщики всегда носили с собой горящие головни, чтобы зажигать свои сигареты.
Я попытался заговорить с вождем с короткой бородкой. Положив руку на грудь, я сказал:
— Антон! Понимаешь? Антон!
Он усмехнулся и повторил:
— Андо! Андо!
И остальные повторили за ним мое имя, хотя и не так, как нужно. Затем мужчина с нарядным поясом ударил себя кулаком в грудь и сказал:
— Лахо! Тана Лахо!
Тана — я уже слышал это слово. Приморские туземцы так называли мужчину с тремя разноцветными поясами. Тана, вероятно, значило старейшина или вождь.
За таной Лахо и другие туземцы начали ударять себя кулаками в грудь и называть свои имена. Некоторые из них я запомнил: Олам, Габон, Малан... Но никто из них не произнес слова «тана», кроме Лахо.
Лахо вытащил из своей небольшой сумки несколько зеленых листьев какого-то растения, маленькое ядро ореха и маленький кусочек извести и начал их жевать. Он дал и мне несколько листьев. Чтобы его не обижать, я попробовал вкус листьев, приправленных кусочком извести и ядрышком ореха арековой пальмы. Почувствовав ожог во рту, я выплюнул эту странную жвачку. Туземцы засмеялись. Это были листья бетеля [7] , слегка кислые, с острым ароматом. Как я позже убедился, туземцы очень любили эту жвачку.
7
Бетель (piper betel) — небольшой ползучий куст из семейства пиперо. Его родиной является тропическая Азия. Получил широкое распространение. Листья бетеля имеют яйцевидную форму, испускают острый аромат и кислые на вкус. В Юго-Восточной Азии, равно как и на некоторых островах в тропиках, значительно распространена привычка жевать листья бетеля вместе с кусочком ореха арековой пальмы или пинанга и небольшим количеством извести (для нейтрализации содержащейся в листьях кислоты). От бетеля чернеют зубы.
После этого первого знакомства, туземцы стали приходить к источнику без страха, садились в нескольких шагах от меня, курили или жевали бетель и беседовали между собой, часто упоминая мое имя. Некоторые начали приходить и вечером. Чаще всех приходил тана Лахо, еще издали крича: «Андо! Андо!» Он первый привык к моему взгляду и не отворачивался, когда я смотрел ему в глаза. Но ни он, никто другой ни разу не сошли вниз к изгибу речки, где находилась моя хижина. Они приходили к источнику и, если меня там не было, звали меня, и я спускался к ним.
Однажды тана Лахо сказал мне:
— Андо — пакеги гена... Пакеги гена...
И показал пальцем на небо. Я пожал плечами: не понимаю. Он повторил еще несколько раз те же слова, смотря на меня как-то странно и указывая пальцем на небо. Я улыбался и кивал головой. Улыбался и Лахо. Он был доволен, но чем — не знаю. Возможно, он думал, что я его понял?
— Пакеги гена, — продолжал Лахо. — Пакеги ди-до карам ано, — и он загнул два пальца па руке, потом показал на берег моря.
Из его слов я понял только одно: трудно, очень трудно научиться языку этих людей...
Однажды я показал Лахо большое деревянное блюдо, в котором мне принесли еду и спросил его:
— Как это называется?
— Онам, — ответил Лахо.
Я повторил слово, и он утвердительно кивнул головой. Я взял его копье и опять спросил:
— Как это называется?
— Гом, — ответил Лахо.
— А это? — и я показал на его лук.
— Ака.
— А это? — указал я на стрелы в плетеном из лыка мешочке, висевшем на его поясе.
— Уда.
— А это? — теперь я показал на его пояс.
— Саронга, — ответил Лахо.
Я повторял каждое слово, и Лахо одобрительно кивал головой.
Так день за днем я начал учиться языку туземцев. Показывая Лахо на окружающие нас предметы — траву, камень, воду, дерево, — я спрашивал:
— Как это называется?
Лахо отвечал. Он уже понимал, что означают слова «как это называется».
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
В селении племени Бома. Я нежеланный гость. Ночной праздник. Мой календарь. Мой друг Лахо. Каша из кокосовых орехов.
I
Туземцы каждый день два-три раза приходили к источнику за водой, и мы вели разговоры словами, жестами и мимикой. Они наполняли бамбуковые сосуды водой и молча уходили, не сказав ни слова на прощание и не сделав никакого жеста. Удивляло меня и то, что они ни разу не пригласили меня в свое селение и не зашли в мою хижину.
Так прошел месяц.
Однажды туземцы не приходили к источнику два дня подряд. Я подумал, что с ними что-то случилось и на третий день утром решил навестить их в селении.
Солнце едва только взошло, а жара была уже почти невыносимой для человека, жившего, как я, в умеренном климате Европы. Я особенно почувствовал жару, когда вышел из лесу и зашагал по тропинке вдоль заборов огородов, а там не было высоких деревьев. Разница в температуре в тени леса и на открытом воздухе была довольно чувствительная. К счастью, я сделал себе шапку из широких пальмовых листьев. Не будь этой импровизированной шапки, я, наверно, получил бы солнечный удар. Туземцы расхаживали без шапок, но у них были довольно длинные волосы, образовывавшие па голове нечто вроде косматой папахи, предохранявшей их от солнца. И все же почти голые, как они выдерживали на палящем солнце? Особенно женщины, работавшие по целым дням на огородах...