Остров волка

Дышев Андрей Михайлович

– Представь, – бормотал он, когда я подталкивал его к выходу. – Душная эквадорская ночь, открытая терраса, тонкие стволы с раскидистой кроной куэо, терпкий запах баррингтонии и сладкий аромат плодов мам-шоя, и ты лежишь на шелковой простыне рядом с бронзовой, как статуэтка, Элизой Дориа…

– А по твоей ноге в это время бежит маленький паучок Черная вдова, – добавил я. – В ягодицу вцепилась кровососущая пиявка, а живот буравит кишечная угрица.

Влада даже передернуло. Он с укором взглянул на меня, вздохнул и сказал:

– Пришел

Вацура и все опошлил.

Оставшиеся сутки до вылета я жил у Влада в гостинице. Мы пили пиво, охраняли пластиковый чемодан и строили планы на будущее, которое, честно говоря, виделось мне в густом тумане.

* * *

За самолет, который должен был отвезти нас в Южную Америку, Влад заплатил столько, сколько хватило бы мне на бензин, чтобы объехать на своем джипе весь земной шар. Когда он объявил мне сумму, я смог лишь молча пожать плечами, все остальные рефлексы были заторможены эмоциями.

Чем меньше времени оставалось до посадки и прохождения таможенного контроля, тем больше Влад нервничал и чаще спрашивал, даю ли я стопроцентную гарантию того, что доллары не конфискуют. Я, утопая в глубоком кожаном кресле зала бизнес-класса, цедил мелкими глотками пепси-колу и устало кивал головой.

Представитель колумбийской авиакомпании, который сопровождал нас от гостиницы до зала ожидания и уже успел порядком надоесть, мухой крутился вокруг нас, ежеминутно предлагая то выпить, то закусить, то сходить в туалет. Мы с Владом поочередно отмахивались от него.

– Может, пока не поздно, рассуем деньги по карманам, – снова взялся за свое Влад, глядя на черный чемодан у моих ног, как на бомбу с часовым механизмом.

– Успокойся, – ответил я ему. Каждое мое вранье давалось мне с огромным трудом, и я уже устал от него. – Я вставил внутрь чемодана автомобильный антирадар. Когда чемодан будут просвечивать, на мониторе он будет казаться пустым.

Влад поверил в эту нескладную ложь. Его заинтересовал принцип этого фокуса, и он начал расспрашивать подробно, как я додумался до такого гениального изобретения. Мне было нестерпимо стыдно перед другом, душа страдала от боли, и единственным утешением для меня была мысль, что все это я делаю ради Анны, спасая ее честь.

Сквозь тонированные мансардные окна, устроенные на скошенном потолке, были видны крупные снежные хлопья, падающие с темных небес, как десант. В Москве зима пока держалась за власть крепко и не сдавала позиций. Трудно было поверить в то, что сутки спустя мы окажемся на другой стороне земного шара, в знойном Эквадоре, где, как говорил Влад, терпко пахнет баррингтония и разносится сладкий аромат плодов мам-шоя. В нашем сознании никак не укладывалась многомерность мира, и мы, уходя из гостиницы, с трудом заставили себя сдать в камеру хранения свои дубленки.

Я завидовал Владу. Он был заполнен волнующим ожиданием свидания с островом, к которому уже успел привязаться, как к любимой

женщине и которым безболезненно заменил Анну. Избыточная энергия хлестала из него, как молодое пенящееся вино из бочки. Он строил далеко идущие планы, он видел себя и свой остров через десять, через тридцать, а может быть, и через пятьдесят лет, и этот огромный отрезок времени представлялся ему каким-то сплошным праздником, эпохой великого созидания. И чем лучше я понимал своего друга, тем сильнее сжималось мое сердце от жалости к нему, как к добродушному бродячему псу, обласканному живодерами, который не знает, что его ведут в газовую камеру.

– Господа, прошу пройти на таможенный контроль, – пригласил нас гид. – Приготовьте посадочные талоны и паспорта.

– С Богом! – сказал Влад, с совершенно серьезным видом перекрестился, трижды сплюнул через плечо и взялся за свою сумку.

Гид хотел мне помочь донести до таможни чемодан, но Влад испуганно шарахнулся к нему, как мать к своему дитя, закрыв его грудью.

– Нет-нет! – закричал он. – Мы сами!

У пограничного пропускного пункта толпился в очереди народ, но гид, бесцеремонно расталкивая людей, провел нас к турникету.

– Бизнес-класс! – объявлял он таким тоном, словно в очереди кто-то возражал против нас. – Пропустите бизнес-класс!

Мы пересекли мнимую границу. Родина осталась за стеклянной перегородкой. Влад, несмотря на то, что мы были одеты по-летнему, вспотел. Крупные капли падали с его лба на пол, когда он склонялся над сумкой.

– Все в порядке? – спрашивал он меня, очень конкретно глядя на чемодан.

– Да не дрожи ты так! – шепнул я ему. – На тебя уже все агенты спецслужб косятся!

Влад, как ребенок, все воспринимал за чистую монету. Он начал озираться, подозрительно глядя на каждого мужчину, который имел неосторожность приблизиться к нам.

– Сколько заявлять долларов? – спросил он, заполняя таможенную декларацию.

– Пятьсот, – наобум сказал я.

– Пятьсот тысяч?

Я посмотрел на друга с состраданием. Неизвестно, как я волновался бы, если чемодан в самом деле был бы набит баксами.

– Ставьте багаж на конвейер, – сказал нам таможенник.

Мы с Владом одновременно взгромоздили сумку и чемодан на ленту.

– Один за другим, – терпеливо объяснил таможенник, останавливая конвейер.

Мешая друг другу, мы с Владом схватились за свои вещи.

– Ставь сумку! – шепнул я ему.

– Нет, лучше сначала чемодан.

По-моему, на нас уже и в самом деле смотрели подозрительно. Чемодан поехал в темную утробу контрольного аппарата. Влад переживал самые острые ощущения. Лицо его вдруг стало каким-то безразличным, отрешенным от всего, почти святым.

– Молодой человек, сумку снимите! – Женщина в форме вернула Влада к действительности. Влад оживился, схватился за лямки сумки. Он, как и я, думал, что все закончилось благополучно.