Остров

Хаксли Олдос

– Как видите, мадам, весьма неплохо.

– Правда?

Глаза навыкате всматривались в его лицо так пристально, что Уилл поневоле почувствовал смущение.

– Я вижу, вы из тех, кто и на смертном одре героически заверяет друзей, что все в порядке.

– Вы мне льстите, – сказал Уилл. – И все же, смею утверждать, со мной действительно все в порядке. Хотя, конечно, это так удивительно, что кажется едва ли не чудом.

– Да, чудом! – подтвердила рани. – Именно так я подумала, услыхав о вашем спасении. Это чудо.

– Если повезет, – Уилл снова процитировал «Нигдею», – Провидение оказывается на вашей стороне.

Мистер Баху засмеялся, но, заметив,

что рани сохраняет серьезность, спохватился и прикинулся, будто кашляет.

– Как это верно! – богатое контральто рани прозвучало с проникновенным трепетом. – Провидение всегда на нашей стороне.

Уилл с изумлением приподнял брови, и рани пояснила свою мысль.

– Я имею в виду Постигших Истину. Провидение на нашей стороне, даже когда нам кажется, что все против нас, meme dans le desastre[8]. Вы, конечно, понимаете французский, мистер Фарнеби?

Уилл кивнул.

– По-французски мне говорить легче, чем на родном языке, и я предпочитаю его английскому или паланезийскому: ведь я столько лет прожила в Швейцарии, – пояснила рани. – Девочкой, когда училась в школе, и потом, – она похлопала Муругана по обнаженной руке, – вместе с сыном, когда со здоровьем у бедняжки было так плохо, что нам пришлось долгое время прожить в горах. И это также служит подтверждению моей мысли: Провидение всегда на нашей стороне. Когда мне сказали, что мое дитя на грани чахотки, я забыла все на свете. Я обезумела от страха и муки, я упрекала Бога, зачем Он такое допускает. Что за слепота! Мой ребенок поправился, и годы, проведенные посреди вечных снегов, были счастливейшими в нашей жизни. Правда же, дорогой?

– Да, это самые счастливые годы в нашей жизни, – со всею искренностью согласился Муруган.

Рани торжествующе улыбнулась и, выпятив алые губы, громко чмокнула ими, посылая сыну воздушный поцелуй.

– Итак, дорогой Фарнеби, – продолжала она, – вы можете сами убедиться. Это самоочевидно. Ничто не происходит по воле случая. Существует Великое Предустановление, и в нем множество малых предустановлений. Для всех и каждого из нас.

– Верно-верно, – учтиво заметил Уилл.

– Когда-то, – продолжала рани, – я понимала это умом. Но теперь я сердцем чувствую это. Ко мне пришло Понимание, – последнее слово рани произнесла с мистической заглавной.

«Поразительные духовные способности!» – вспомнился Уиллу отзыв о ней Джо Альдехайда.

– Я слышал, мадам, что вы прирожденный экстрасенс.

– Да, я экстрасенс от самого рождения, – подтвердила рани, – но одних природных способностей недостаточно. Необходимо учиться Чему-то Еще.

– Чему же?

– Духовной Жизни. Когда следуешь по пути, все сидхи, все сверхчувственные и чудотворные способности развиваются самопроизвольно.

– В самом деле?!

– Мама способна проделывать самые фантастические вещи, – с гордостью заявил Муруган.

– N'exagerons pas, cheri.[9]

– Но это правда, – настаивал Муруган.

– Да, – вмешался посол, – я готов подтвердить. Оговорюсь, с большой неохотой. – Он улыбнулся, как бы посмеиваясь над собой. – Я скептик по натуре, и мне становится не по себе, когда я сталкиваюсь с невероятным. Но я чту истину, и когда невероятное происходит прямо у меня на глазах, я malgre moi[10] вынужден засвидетельствовать факт. Ее высочество действительно творит самые фантастические вещи.

– Что ж, пусть так, если вам угодно, – рани лучилась удовольствием. – Но не забывайте, Баху: чудеса совершенно ничего не значат. Важно Другое – То, к чему приходишь в конце Пути.

– После Четвертого Посвящения, – уточнил Муруган, – мама...

– Милый! –

рани прижала палец к губам. – Есть вещи, о которых нельзя говорить.

– Извини, – сказал юноша. Наступило долгое, многозначительное молчание.

Рани прикрыла глаза; мистер Баху, уронив свой монокль, последовал ее примеру, являя собой образ молчаливо молящегося Савонаролы. Что скрывалось за этой маской суровой, едва ли не надмирной сосредоточенности? Уилл смотрел и гадал.

– Могу ли я поинтересоваться, мадам, – спросил он, – как вам удалось отыскать этот Путь?

Секунду или две рани продолжала сидеть молча, с закрытыми глазами и таинственной улыбкой Будды.

– Провидение нашло его для меня, – наконец отозвалась она.

– Да, конечно. Но где и как это случилось, и при чьем содействии?

– Я расскажу вам. – Веки рани разомкнулись, и она обратила на Уилла пламенный, пытливый взгляд.

Это случилось в Лозанне, в первый год ее пребывания в Швейцарии; посредником, волей провидения, оказалась милая мадам Бюло. Мадам Бюло была женой славного, старого профессора Бюло, того самого педагога, чьей опеке доверил свою наследницу отец рани, последний султан Рендана. Шестидесятисемилетний профессор изучал геологию и был столь суровым протестантом, что если бы не бокал бургундского за обедом, привычка молиться всего два раза в день и строгая приверженность к моногамии, вполне бы мог сойти за мусульманина. Под его надзором принцесса Рендана должна была развиваться интеллектуально, при том, что ее моральным и религиозным убеждениям предстояло остаться незатронутыми. Однако султан не учел, что у профессора есть жена. Мадам Бюло – сорокалетняя женщина в соку, чувствительная, кипящая энтузиазмом; номинально разделяя протестантские убеждения своего мужа, она являла собой новообращенную пылкую теософку. В мансарде их дома, расположенного близ Плас де ла Рипон, она устроила Молельню, куда приходила тайком, чтобы заниматься дыхательной гимнастикой, концентрацией внимания и подъемом кундалини. Упражнения, требующие серьезных усилий! Но награда оказалась грандиозной. Однажды короткой, жаркой летней ночью, пока добрый старый профессор спал, мерно всхрапывая, двумя этажами ниже, мадам Бюло удостоилась Присутствия: ее посетил Учитель Кут Гуми.

Рани многозначительно умолкла.

– Невероятно, – отозвался мистер Баху.

– Невероятно, – почтительно повторил Уилл.

Рани возобновила свой рассказ. Мадам Бюло была вне себя от счастья. Ей нелегко было держать свой опыт в секрете. Начав с таинственных намеков, она наконец доверилась подопечной профессора и пригласила ее в Молельню. Последовал курс обучения, и в скором времени Кут Гуми одарил девушку еще большим благоволением, чем ее наставницу.

 

– И с самого того дня, – заключила она, – Учитель способствует моему Продвижению Вперед.

«Вперед – только куда?» – спрашивал себя Уилл. Одному Куту Гуми известно. Но к какой бы цели ни двигалась рани, Уиллу была не по душе эта цель. Широкое цветущее лицо правительницы казалось Уиллу неприятным; на нем лежала печать неколебимого, безмятежного самодовольства. Забавно, что она напоминала ему Джо Альдехайда. Джо был одним из тех счастливых магнатов, которые, не ведая приступов малодушия, без стеснения наслаждаются деньгами, вкупе с влиянием и властью, которые дает богатство. И сейчас перед ним, окутанная в белый шелк, мистику и чудеса, сидела как бы сестра-близнец Джо Альдехайда: дама-магнат, завоевавшая рынок, хотя товаром ее были не соевые бобы и не медь, но Чистейшая Духовность и Просветленный Учитель; радуясь успеху, она уже готовилась подсчитывать прибыль.