Остров
Шрифт:
Парсел вернулся на ложе из листьев и погрузился в сон, но почти тотчас же проснулся. Ему было очень холодно, в пещере стояла гробовая тишина. Он закрыл глаза и снова забылся, но так и не нашел покоя. Слова, образы, картины непрерывно проносились у него в голове с сумасшедшей скоростью. Это было какое-то наваждение, он не мог ни заснуть, ни окончательно проснуться. «Ману-фаите», Итиа, голос Масона, выстрел, тишина, два выстрела, Уилли убит, голос Мэсона говорит «виновен», приступ тошноты под папоротниками, Амурея, головы в «пуани», Омаата, ее громадная черная рука на плече Мэсона, «дай мне эту рыбу», Тетаити, дверь захлопывается, раздается выстрел, подлесок безлюден, помни меня там, маленькие пальмы, черные пряди на стволах, головы в «пуани», Амурея, голос Авапуи, только голос, без единого слова, Итиа, я боюсь, я боюсь, о брат мой, никогда не забывай, как душно под баньяном, женщины что-то говорят, говорят, я — «Ману-фаите», Тими, его жестокие глаза, острие кинжала, я прыгаю, я не прыгаю, у меня ноги прилипли к земле, тупапау, говорит Авапуи дрожащим голосом, и вдруг очень громко: «Тупапау!»
Голос показался ему таким громким и близким, что он проснулся, сел и огляделся кругом. Он встал, поднес руку ко лбу и услышал как будто шлепок ладонью по воде в соседней галерее и за ним глухой стук. Звуки были так слабы, что Парсел усомнился, слышал ли он их, но в ту же секунду они повторились. Шлеп — стук! Он прислушивался, задерживая дыхание. Стояла полная тишина. И вдруг его осенило. Плита. Каменная плита в — залитом водой туннеле. Она шлепнула по воде и снова стала на место. Это вернулась Авапуи. Она была по ту сторону каменной стенки, в нескольких метрах от него. «Так скоро?» — подумал он с удивлением. И нагнулся было к отверстию.
Однако он тут же замер на полдороге, пораженный глубокой тишиной. Авапуи, подгоняемая страхом перед тупапау, бежала бы со всех ног. Он услышал бы, как она прыгает с камня на камень и как шелестят полоски коры при каждом ее движении. Бесшумно и очень медленно приблизился он к отверстию и прижался правым глазом к небольшой трещине. В десяти шагах он разглядел тонкий силуэт человека, стоявшего, притаившись на камне, с ружьем в руках.
Во рту у Парсела пересохло, ноги задрожали. Он огляделся. Спрятаться некуда. Бежать невозможно. Перед ним колодец. А кроме колодца, выхода нет. Если Тими войдет в пещеру, он увидит постель из листьев и пойдет дальше в туннель. Парсел почувствовал, что заперт в этой ловушке, как крыса в норе, а по ту сторону стоит Тими с ружьем и ножом в руках. Пот струился у него под мышками и по бокам, ладони стали влажными, он прислонился к каменной стенке и уже чувствовал, как холодный клинок пронзает ему внутренности.
Он сделал отчаянное усилие, пытаясь глотнуть, но рот пересох и язык прилип к гортани. Под ложечкой он чувствовал ужасную пустоту, и его била мелкая дрожь. Ему неожиданно вспомнилось выражение «дрожать, как осиновый лист», и он впервые оценил его меткость. Казалось, он не в силах унять трепет, сотрясавший все его тело. Безвольный, безгласный, словно разбитый параличом, он с мерзким чувством бессилия и стыда наблюдал эту неуемную дрожь. Хотя он крепко сжал челюсти, щеки его тряслись как желе.
И вдруг по ту сторону отверстия он услышал вздох. Тими сумел пробраться сюда бесшумно, как кошка, но ему не удавалось справиться со своим дыханием. Парсел прислушался и вздрогнул от удивления. Тими тоже боялся. Он отыскал след Парсела, но ему, очевидно, пришлось сделать неимоверное усилие, чтобы заставить себя войти в пещеру. Боялся он не Адамо, а тупапау!
Стоя в нескольких футах от дыры, Парсел прижался к стене, приложил ухо к камню и слушал неровное, свистящее дыхание своего врага. Как Тими жаждет его смерти, если пересилил даже ужас перед тупапау! Парсел сжал зубы. В этом страстном желании убить, ближнего было что-то отвратительное. Таитянки говорили, будто Тими боится мести Адамо. Неправда! Парсел был убежден, что это не так. Преследовать безоружного человека вот что привлекало Тими! Месть, война — это только предлог. Пытать Амурею, взрезать живот Ивоа и уничтожить ее ребенка, убить Адамо — вот что опьяняло его, потому что было легко. «Мерзкий трус!» — подумал Парсел с внезапной яростью и сразу перестал дрожать. Он огляделся вокруг, ощупал карманы — у него не было даже ножа. И первый раз в жизни он пожалел, что безоружен.
У своих ног он увидел большой камень. Он нагнулся, взял его двумя руками и удивился его тяжести. Правым боком он оперся о скалу и, держа камень в вытянутых руках над отверстием, принялся ждать.
Он ждал так долго, что начал уже сомневаться, видел ли он Тими в туннеле. Но нет, по ту сторону стены по-прежнему слышалось тяжелое, прерывистое дыхание. Трудно предположить, что Тими пройдет мимо дыры, даже не заглянув в нее.
В напряженно вытянутых руках Парсела камень становился все тяжелее, и он чувствовал, что скоро выронит его. Согнув локти, он прижал камень к животу и по очереди дал рукам отдохнуть. На долю секунды он отвел глаза от отверстия, а когда снова взглянул вперед, то остолбенел: по эту сторону стены на камнях лежал нож его врага. Может быть, Тими положил его сюда, чтобы освободить руки, когда будет пролезать в дыру. А может быть, это ловушка. Сердце Парсела тревожно забилось. Было очень соблазнительно схватить оружие, но для этого ему пришлось бы положить камень и протянуть руку перед отверстием. А что если Тими именно этого и ждет, чтобы схватить его за руку и рывком бросить на землю?
Парсел снова замер. Тими должен пролезть сквозь отверстие вместе с ружьем, а ружье длинное, и он не сможет выстрелить, пока не окажется по эту сторону и не втащит ружье за собой. «У меня хватит времени!» — с радостью подумал Парсел. И тут он ясно понял, что ему следует делать. Вовсе не нужно бросать камень Тими в голову, как он собирался вначале: надо ударить всей его тяжестью, не выпуская из рук, и воспользоваться им, как щитом. Он согнул колени, отставил правую ногу назад, чтобы быть поближе к земле, и положил камень себе на ляжку, облегчив его тяжесть. Согнувшись, он спрятался за камнем, готовый броситься вперед, как только покажется голова Тими. Камень стал влажным от пота, стекавшего по его рукам, и он еще крепче сжал его.
Парсел по-прежнему слышал свистящее дыхание Тими и удивлялся, что тот так долго не решается. Быть может, инстинкт подсказывает ему, что его подстерегает опасность? Любопытно, почему он до сих пор не пытается просунуть голову в дыру? Напрягая мускулы, Парсел приподнял камень, чтобы защитить лицо.
Все произошло так быстро, что он не успел ничего сделать. Тими проскочил в отверстие не так, как Авапуи, а одним махом. Он влетел словно камень, быстрее дикого зверя, прыгающего сквозь обруч, но лицо его и грудь были повернуты вверх, к своду пещеры. Он упал на спину и, едва коснувшись земли, сразу же ударил прикладом туда, где была голова Парсела. Он нанес удар с непостижимой быстротой и точностью, словно заранее знал, где окажется лицо его врага. В тот же миг в пещере как будто прокатился удар грома, отдаваясь эхом в длинных коридорах. Все затянулось молочно — белым дымом. Тими подбросило вверх, потом он перекатился на живот, судорожно схватился обеими руками за гальки и замер.
Удар пришелся по камню, и Парсел еле его ощутил. Оцепенев, ничего не понимая, глядел он на Тими. Тот лежал, уткнувшись лицом в землю, со сжатыми кулаками, его сведенное судорогой тело слегка изогнулось влево. Он как будто смиренно ждал удара. Тут Парсел увидел нож. Клинок поблескивал у самых ног Тими. Не сводя с него глаз, не выпуская камня из рук, Парсел медленно подвигался к Тими сантиметр за сантиметром. Подойдя к Тими вплотную, он резким движением бросил камень ему на затылок, нагнулся, схватил нож и отскочил в сторону. Пальцы его крепко сжимали рукоятку.
Камень с глухим стуком ударился о затылок Тими, но задел его лишь боком. Затем чуть подскочил, перепрыгнул через голову, прокатился еще с метр и остановился. Тими не шевельнулся.
Наклонившись так, что левая рука касалась земли, а в правой сжимая нож, Парсел с рассчитанной медлительностью подкрадывался к Тими, не спуская с него пристального взгляда, примериваясь к точке на коричневой коже чуть пониже левой лопатки.
Он прыгнул, издав дикое рычанье. Теперь он лежал во всю длину на теле Тими и с яростью давил двумя руками на рукоятку ножа. Подтянувшись повыше, он налег грудью на руки, чтобы вонзить клинок еще глубже. Тими лежал под ним, неподвижный, бессильный, побежденный. Парсел навалился на нож всей своей тяжестью. По телу его пробежал радостный трепет.