Остров
Шрифт:
Магда привела нас в шумное заведение, набитое мужчинами. У самых дверей молодой парень жарил почки, нанизанные на железный прут. Магда заказала дюжину порций и пошла в булочную. Эллен и я устроились у стойки.
– Кажется, Долорес и Роман сцепились сегодня, – сказала Эллен.
– Откуда ты знаешь?
– От Бетти. Она пила у них кофе, и, кажется, они здорово поругались.
– А почему она его не бросит? – спросила я.
– Долорес с ума по нему сходит, разве ты не видишь?
– Если бы она сходила с ума, то не ездила бы каждый день с разными.
– А кто тебе сказал, что она каждый день с разными?
– Она сама. Вчера, когда мы ушли, у нее было свидание в «Завтрашнем дне».
Хозяин принес нам два стакана вина, и все вдруг стало ясным: прогулка на машине в первый день, случай на танцах, бассейн…
– Роман не любит ее, а у нее навязчивая идея, что она стареет, – объясняла Эллен. – Она убеждена, что уже не может нравиться мужчинам.
Я сказала, что на свете, кроме Романа, много других мужчин.
– Я говорю ей то же самое. Многие и в двадцать лет мечтают иметь такое тело, как у нее. Ты видела ее на сцене? Великолепная актриса! Она может найти себе кого угодно. Роман отравляет ей жизнь, а она все сносит, лишь бы быть рядом с ним. Когда я вижу, как она одна напивается до потери сознания, клянусь, у меня разрывается сердце…
Вернулась Магда с батоном хлеба, и парень подал нам почки. Мужчины искоса поглядывали на нас. Это были каменщики и рыбаки в выходных брюках и рубахах. Голубоглазый парень с густыми черными усами улыбнулся Эллен. Магда жадно ела, потом спросила, о чем мы говорили.
– Так, ни о чем, – ответила Эллен. – Глупости разные.
Мне тоже не хотелось болтать с ней об этом, и я поблагодарила Эллен взглядом.
Когда мы закончили пиршество, Магда потащила нас в «Утешитель». Она сказала, что в это время там восхитительно, и предложила позвать Долорес. «Устроим девишник, – как вы считаете? Роман, наверное, где-нибудь в Ремо, Джеральд в Малаге, Рафаэль бог знает где, а Мигель спит в кроватке после снотворного…» Она весело захлопала в ладоши, и у магазина мы остановились позвонить. Горничная ответила, что Долорес нет дома.
– Вы не знаете, куда она пошла?
– Нет, сеньорита. Она уехала на машине два часа назад и ничего не наказывала.
Когда мы подъехали к «Утешителю», Эллен сказала, взяв меня за локоть:
– Идиотка, наверняка где-нибудь напивается.
В зале какой-то тип с усами и в сомбреро настраивал гитару. Мы устроились за столиком у прохода рядом с семьей иностранцев, и, пока гитарист пел «Аделиту», официант подал нам графин тинто и три порции хурелес. Мы спросили, не видел ли он Долорес, и он задумался: «Были Лоло Медина, Пауль Лукас, Империо Архентина… А Долорес Белее? Нет! По крайней мере я ее не видел».
Почти целый час мы сидели и слушали певца, потом Эллен встала, чтобы расплатиться. Магда хотела пойти в Кариуэлу, но Эллен и я решили найти Долорес и пошли в гараж за машиной Джеральда. Заехали в «Жемчужинку» и «Эльдорадо», но ее там не было. В «Завтрашнем дне» хозяин сказал, что не так давно она была и выпила в баре несколько виски.
– Она была одна? – поинтересовалась Эллен.
– Нет, по-моему, с Фефе! Только не знаю, куда они пошли.
Упругий горячий ветер врывался в окно машины. Мы попытали счастье еще и в «Остале». Потом повернули обратно, и, так как бензоколонка на площади не работала, Эллен повела машину к Лос Аламос. Мы затормозили и в саду увидели «мерседес» Долорес. Здешний бар закрывался лишь заполночь, и мы нашли ее в углу зала с парнем, у которого ресницы были, как веера.
– Привет, – сказала она. Голос ее слегка дрожал. – Как вы сюда попали?
Мы подсели к ним, парень поцеловал Эллен, и я заметила, что губы у него подкрашены.
– Что вы будете пить? – спросил он. – Я угощаю.
– Сегодня Фефе счастлив, – заявила Долорес – Сколько мы выпили виски? Шесть? Семь?
– Мы слегка нарезались, – сказал Фефе.
Магда хохотала, как дура, и я едва сдержала желание дать ей пощечину. Долорес сидела с измятым от усталости лицом. Пока мы пили, Фефе рассказывал что-то о Ватикане: бабушка оплатила его паломничество в Рим, и там, в папском дворце, он насыпал порошок, вызывающий чихание. Неожиданно дверь отворилась, и появился Грегорио с мисс Бентлей.
– Привет семейству, – произнес он, подняв руку.
Компания теперь была в сборе, и я сообразила, что мне опять не удастся сбежать от этих людей. Они могут из-за сущей ерунды будить тебя в девять утра и после четырнадцати часов непрерывных разговоров находят еще время стучать среди ночи к тебе в окно и ломиться в твою комнату.
Грегорио обнял мисс Бентлей за талию и, оборотив к бармену довольную физиономию, предложил:
– Отчего бы вам не приправить все это музыкой?
Бармен включил радио, и в воздухе задрожал ритм самбы. Грегорио отошел и вскоре вернулся с двумя стульями. Под его жидкими мочалистыми волосами блестел потный лоб.
– Вы какие-то все дохлые… Что с вами?
– Представь себе, вас ждали, – казалось, Долорес повеселела. – Как себя чувствует эта милашка?
– Хорошо, – сказала мисс Бентлей.
– Все еще влюблена в своего Грегорио?
– Да, – сказала мисс Бентлей.
– А как папочкины миллионы?
– О… Все в порядке, – мисс Бентлей покраснела.
На лицо Долорес легла мрачная тень. Бентлей сияла. Долорес не спеша выпила и посмотрела на нее взглядом, блеснувшим, как нож.
– Ты богата, а у нас, в Испании, любят богатых американцев. Разумеется, если бы ты потеряла половину своих денег, мы бы стали любить тебя вполовину меньше. Останься от них одна треть, любили бы на эту треть. А если бы у тебя ничего не было… – Голос ее стал совсем низким, и она взяла девушку за руку. – Пойдем-ка потанцуем.