Остров
Шрифт:
– Если хотите, – ответила я.
Мне было безразлично, куда идти, и мы под руку спустились по лестнице. В парадном Трина тщательно напудрила лицо. Это была ритуальная воскресная прогулка, и большое значение придавалось тому, «что скажут люди». На каждом шагу ее приветствовали знакомые. Потом она показала мне на двух старых дев затрапезного вида: «Та, что идет слева, была влюблена в Рафаэля. Поздоровайся с ней». Я поняла, что мое присутствие льстит ей, и поздоровалась кивком головы.
Несмотря на соседство Торремолиноса, общество в Малаге не изменилось. Богачи сплетничали и предавались безделью, как всегда. На создание пышного фасада уходило все: слова, энергия, деньги, и я вспомнила лето 1936 года, когда все эти сеньоры, казавшиеся сейчас столь важными, забились в потайные норы и ожидали наступления ночи, чтобы бежать, переодевшись каменщиками, нищими и даже женщинами. Мы спасли их шкуры, но круг их интересов остался таким же замкнутым, как круг их отношений или тур вальса, который танцевали их деды. Они побывали рядом со смертью, но ничему не научились. Рафаэль был прав, когда говорил, что в конце концов моим родителям повезло.
Я встала на колени рядом с Триной перед ярко раскрашенным Христом. Служба только что началась, и проповедник с аскетическим лицом поднялся на кафедру и воздел руки к небу так, словно в него целились из пистолета. В течение получаса он говорил о христианском милосердии. Мальчики-служки ходили с подносами, кто-то тронул меня сзади, и я обернулась.
– У вас не покрыта голова… хотите платок?
На обратном пути – как я и ожидала – мы встретили Рафаэля. Он с улыбкой поцеловал меня в щеку, и мы пошли пить вермут с Лауреано. Терраса «Маленького моря» была полна, но мы нашли свободный столик в «Девчонке». Рафаэль, казалось, был в отличном расположении духа: комедия, которую мы разыгрывали, забавляла его так же, как и меня, и впервые за многие месяцы мы смеялись с удовольствием. По тротуару без устали сновали люди, и какая-то блондинка, внимательно посмотрев на меня, осторожно взмахнула рукой. По тому, что Рафаэль не ответил на приветствие, я поняла, что это Николь.
– В Погосе я встретил Долорес, – сказал он после паузы. – Она пригласила нас на завтра есть морских ежей.
– Куда?
– Прямо на камни. Роман знает отличную бухту вблизи Фуэнхиролы. Целый день там проведем.
Лауреано сказал, что мы должны быть осторожнее; на прошлой неделе газеты писали о двух шведках, получивших ожоги второй степени. Рафаэль закурил сигарету.
– Не беспокойся… Клаудия знает, как уберечься.
– Рафаэль тоже, – сказала я.
Вечером мы пошли на бой быков. У Рафаэля было назначено свидание «с приятелем», и я вернула ему ключи от машины. За обедом мы строили догадки относительно его очередной командировки – в Бонн или Вашингтон, – и я заметила, что он смотрит на меня с беспокойством. После инцидента с Николь его хорошее настроение улетучилось. За столом, когда мы встречались взглядом, он первый опускал глаза.
Лауреано нанял извозчика, и во время езды счастливая Трина смеялась и обмахивалась веером. Шоссе захлестнул живой людской поток. Извозчик довез нас до проспекта Рединга, и я вновь окунулась в прошлое. Все было на своих местах: кувшины с водой по реалу за глоток и дыни, надрезанные для пробы, корзинки жасмина и козырьки от солнца. С вершины Гибралфаро грозди любопытных наблюдали в бинокли за приготовлениями на арене, и я вспомнила, сколько раз мы с Рафаэлем поднимались туда с ботой [17] и напивались допьяна.
17
Небольшой мех для вина.
Коррида оказалась довольно посредственной, но Диего Пуэрта был на высоте и за второго быка получил оба уха. Я ушла оттуда с тяжелой головой и ощущением давящей пустоты в груди. Абсурдность жизни временами я ощущала почти физически. Я проводила своих родственников до площади Турко и вернулась в Торремолинос на такси.
Обратный путь не обошелся без происшествий: мы прокололи шину и столкнулись с иностранным автомобилем. Я думала о том, что дома, наверно, будет звонить телефон, но лишь для того, чтобы я убедилась, что опоздала и трубка уже повешена. Или же я найду записку с приглашением, тоже запоздалым. Судьба часто подносила мне подобные сюрпризы, и поэтому мысль о возвращении домой вызывала уныние.
В «Центральном» сидели Эллен и Магда. Я увидела их из такси и велела шоферу остановиться.
– Привет, – сказала я.
– Привет, – Магда глядела удивленно. – Откуда ты?
– Была с родителями Рафаэля на бое быков.
– Ты не встретила там моего мужа? – поинтересовалась Эллен.
Сев рядом с Магдой, я спросила себе виски, сифон и лед.
– …Я оставила его с одной девицей. Он должен был идти с ней на корриду.
– Нет, его я не видела.
– Этот оболтус может все испортить…
– Эллен заплатила этой бабе, чтобы она протаскалась с ним до ночи, – пояснила Магда.
Я сказала, что нахожу идею отличной. Эллен отхлебнула виски и вздохнула.
– Если бы они уехали куда-нибудь…
– А ты ей предложи.
– Уже предлагала. Но ведь он такой кретин…
Бетти и другая американка с крашеными волосами остановились поговорить с Эллен. Магда подвинула свой стул к моему.
– Прости меня за вчерашнее… Мигель захандрил и был невыносим. Бедняга словно ребенок. Когда я готовлю ему сюрприз, я никогда не знаю, как он будет на него реагировать…
Я возразила, что все мужчины таковы и, стало быть, нечего извиняться.
– Было очень славно, – сказала я.
– Правда? – Магда смотрела так напряженно, будто сердце ее остановилось, пока я не ответила.
– Правда.
Это была ложь.
– А я думала, вы с Долорес остались недовольны. – Она с детской гримаской пригладила волосы. – Долорес несправедлива к Мигелю. Конечно, мне с ним тяжело, но что делать? У меня к нему материнское чувство. Мужчины, по-моему, дети. Я знаю, ты будешь смеяться, но, если бы они потом не влюблялись в меня и не делали глупостей, я бы приютила троих или четверых.
– Троих или четверых? – Американки ушли, и Эллен вновь села к нам.
– Магда говорила о коллекции мужей, – пояснила я.
– Мужей? – Эллен с ужасом воззрилась на нее. – Ты с ума сошла.
– Ну, разумеется, ты любишь их иначе, но я…
Спор длился еще несколько минут. Мне нравилась прямота Эллен, и я вспомнила о недавнем случае с Романом. Официант принес счет.
– А не пойти ли нам поесть? – предложила Магда.
По счету было девяносто песет, десять я оставила на чай. Терраса наполнялась, и какие-то лохматые юнцы бросились занимать наши места. На углу улицы Сан-Мигель мы столкнулись с Лаурой. Я опасалась, что она снова захочет поделиться своими соображениями относительно ночных философских раздумий Романа, – он и впрямь мог отправиться к ней утром, – но она, как видно, уже кое-что поняла. Сказала, что у нее свидание с молодым человеком, и холодно простилась.