Остров
Шрифт:
— Ну вот, теперь ты совершеннолетний, и сам отвечаешь за свои поступки. Сам решаешь, когда его снять. Не нужно никаких приспособлений, просто представь, как обычно, второй на своей руке, и стягивай, сигнал не пойдёт в Службу контроля. Попробуй.
Парень снял и надел браслет, несколько раз. За те две-три секунды, на которые блокиратор покидал руку, он ничего не успевал почувствовать, но рисковать просто так, задерживаясь, не хотел. Красный ободок не загорался, словно браслет постоянно был на запястье.
Кавендиш посмотрел на экран — на подъездной дороге показалась машина, за рулём сидел смуглый крепыш
— Умный мальчик, — довольно кивнул Элайя. — Не хочешь зря рисковать, молодец. Значит, я не зря с тобой возился столько лет. Но многое не успел, уж прости, жизнь — она не вечная. То, что я оставил для тебя, найдёшь завтра в конверте в верхнем ящике стола, я тебе не отец и не мать, много денег не получишь.
— Как-нибудь сам заработаю, — вскинул голову Павел.
— Куда ты денешься. Но ты мне должен. Должен?
— Да, — парень недовольно поморщился. — Fuck you, дядя Эл, опять эти подколы. Ты что-то темнишь, если что я могу сделать — сделаю. Может, ты думаешь, что чужой для меня человек, но я так не считаю. Ты — моя семья.
— Плохо, это очень плохо, мой мальчик. Долг куда прочнее родственных связей, дети предают своих родителей, и наоборот, ты отлично сам это знаешь. Да? Так вот, пообещай дяде Элу, что позаботишься о Триш. Не о её матери или моём сыне, они сами могут это сделать, и не о моих сёстрах и племянниках, а о моей внучке. Только о ней.
— Тебе не надо даже об этом говорить, — Павел рассердился. Все эти разговоры о долге были неприятны, он и так эту семью считал своей. — Если ты придумал всю эту чушь со смертью только чтобы меня проверить, тебе должно быть стыдно.
— Надо. Поклянись, что поможешь ей.
— Хорошо, — парень вздохнул, всем своим видом показывая, что готов угодить выжившему из ума старику чем угодно. — Клянусь, дядя Эл. Чем помочь-то?
— Узнаешь, Паулу. Завтра узнаешь, всё в этом конверте. А теперь иди, дай мне приятно провести последний день в моей жизни.
14 августа 334 года от Разделения, суббота
Парадизо
Тело Марковица, похоже, так и не нашли. С утра Павел позвонил в редакцию, чтобы сказать, что связаться с ним не может. И что хочет получить материалы в понедельник.
— Сам его ищи, — ответил Тимми, который не работал как раз по воскресеньям и понедельникам, когда его подменяла Рэчел, — небось где-нибудь в барах последний гонорар просаживает, любитель вольной жизни и свободных отношений. Рассказать историю, как он снял какую-то малолетку, а жена его за задницу взяла прямо в их спальне?
Маг слышал эту историю много раз и от разных людей, как минимум в десяти вариациях, так что тут же согласился.
— Сволочь ты, — вздохнул секретарь. — Вот не отвязаться от тебя никак, прилип как пиявка. Ладно, заезжай в понедельник к обеду, что-нибудь придумаю. И не забудь, бездельник, на этой неделе с тебя ещё минимум пять минут видео.
— Я-то не забуду, только и ты точно придумай, — предупредил Павел. В том, что Марковица ни в каком баре он не отыщет, он был уверен. —
В руках он вертел серёжку с красным камушком, которую обнаружил на столике в прихожей, там, где уборщица складывала найденные на полу вещи, и не мог вспомнить, кому же точно она принадлежала. До Клэр была Мэгги, она провела здесь ночь с седьмого на восьмое, и Ирма — с десятого на одиннадцатое. Уборщица приходила раз в неделю, находки могли валяться на столике месяц, а то и больше. И Ирма, и Мэгги жили в Нижнем городе, с ними Павел связался. Обе от серёжки отказались, причём обвинив во всём Веласкеса. Он определённо был очень виноват и перед ними, и перед той, которая потеряла украшение, только потому, что не запомнил, чьё оно. С точки зрения Павла, чушь собачья.
Он набрал Клэр, но телефон не отвечал, скорее всего, девушка была в Верхнем городе. Можно было найти её через коммутатор, но, во-первых, для тех, кому не повезло жить внизу, звонок был платный, и во-вторых, так и так ехать бы пришлось, скорее всего.
Для большей уверенности зашёл на сайт больницы, проверил, не там ли она. Офтальмолог доктор Биркин принимала больных по субботам с утра и до трёх часов пополудни, в малом корпусе, одна консультация длительностью двадцать минут стоила триста пятьдесят реалов. Аккурат как пара таких серёжек.
На улице было облачно, в сентябре начинался сезон дождей, когда-то превращавший улицы городов в болота. Теперь дренаж кое-как выручал, но не всегда, и если в Нижнем городе всё было не так уж печально, то на Свободных территориях и в прибрежных протекторатах заливало всё вокруг. Реки становились полноводными и, бурля, несли в океан пресноводную рыбу, водоросли и кайманов, которых там ждали паку-мутанты и акулы-быки, отлично себя чувствовавшие в солёной воде.
К той мысли, что репортёр умер сам, своей смертью, от инсульта и нездорового образа жизни, Павел себя потихоньку приучил. Он припомнил и точечный румянец на щеках старшего коллеги, и то, как тот однажды споткнулся на ровном месте, и то, что Марковиц иногда напрочь забывал свои же слова. Чужую смерть гораздо проще принять, если она произошла от естественных причин, случившихся внезапно. Ещё сто лет назад многие носили в теле чипы контроля сердцебиения, передававшие данные на сервера больниц и полиции, но всеобщая любовь к независимости и параноидальный страх слежки сделали свои грязные дела, сейчас такие чипы вшивали только полицейским и медикам. Для остальных, ежегодный осмотр у врача, дорогой и очень эффективный, или дешёвый с соответствующим качеством, считался совершенно достаточным.
На дрон, висевший неподалёку от его дома, Павел внимания не обратил, и совершенно напрасно. Лицо попало в объектив камеры, летающий наблюдательный пункт не отрывался от парня, пока тот выводил байк со стоянки, и поднялся выше, не выпуская мотоциклиста из виду. Изображение передавалось шифрованным сигналом на ближайшую сотовую вышку, а оттуда, через десяток таких же, усилитель на горе, коммутаторы Верхнего города и передатчик в Нижнем, на приёмник в Свободных землях. Никто из охраняемых государством лиц в объектив не попал, лицензии у дрона не было, что он там передавал, пока никому не было интересно.