Остров
Шрифт:
— Вон он, — тяжело дыша, прохрипел отец Анатолий, указывая на ящик.
Иов и истопник подошли к ящику, открыли его. Внутри, кроме потемневшей от времени соломы, да нескольких разлохмаченных канатов, которые видимо когда-то служили для раскачивания тяжелых колокольных языков, ничего не было.
— Может, гроб все-таки заказать? — осторожно спросил Иов.
— В нем, в нем, батюшка… — настаивал истопник, — Такое мое завещание… Аминь…
— Вот почему ты такой?! — вдруг завелся Иов. — Даже помереть без
— А ведь я тебе наврал, — хитро щурясь, сказал вдруг истопник.
Иов осекся.
— Ведь ты меня любишь, отец Иов, — засмеялся старец.
Иов насупился и, не отрываясь, смотрел на старца.
— Ведь, правда же, любишь? — не отставал от него истопник.
— Да я тебя терпеть не могу, старый хрыч! — вдруг закричал на истопника Иов, — Вот ты меня спрашивал, за что Каин Авеля убил? Я тебе отвечу за что; я ведь, как ты хотел, людям помогать, да не принимает мои жертвы Господь… Эх, да что с тобой говорить…
— Когда я помру, небось, плакать будешь? — продолжал весело спрашивать истопник.
— А! Да!.. — хотел что-то сказать Иов, но только махнул рукой на старца и пошел к лестнице.
Истопник остался один на колокольне, он, улыбаясь, смотрел вслед Иову. Потом подошел к краю колокольни. Отсюда был виден весь монастырь и весь остров как на ладони. Было видно, как к старой пристани причалил небольшой пассажирский корабль, и на пристань стали сходить пассажиры.
И вдруг старец Анатолий, набрав полные легкие воздуха, прокричал петухом, потом еще и еще, и получилось это у него так правдоподобно, как будто кричит настоящий петух. Неожиданно, откуда-то со стороны пристани ему ответил другой петушиный крик. Тогда истопник закричал снова, ответный петушиный крик опять повторился. Старец весело засмеялся.
Истопник спустился с колокольни и наткнулся на настоятеля монастыря Филарета. Филарет, выглядел сильно постаревшим, его круглое лицо прорезали морщины, но глаза по-прежнему светились наивностью и детской добротой.
— Все развлекаешься, проказник? — строго спросил Филарет.
— Доложили уже? — спросил истопник.
— Что ты помирать собрался?
Отец Анатолий кивнул. И вдруг сильно закашлялся. Филарет помог ему сесть на стоящую у стены лавку.
— Сказали, — грустно ответил Филарет, — жаль мне терять тебя.
— Ничего, Бог милостив.
— Я вот что подумал, — начал Филарет, — хочу постричь тебя в схиму…
— Даже и не думай, — отмахнулся от настоятеля истопник, — всю жизнь жил земной жизнью, спасал от правосудия живот свой, а теперь перед смертью отрекусь от него. Словно бы это и не я…
— Постой, постой ты это о чем?.. — не понял Филарет.
— Смердят, смердят грехи мои перед Господом… — заныл истопник.
— Ну, вот брат опять ты начал непонятками говорить, — расстроился Филарет, — нет такого греха, который Господь не мог бы простить, потому что нет для него ничего невозможного…
В этот момент где-то рядом с собором, в котором происходил разговор настоятеля и истопника, прокричал петух. Истопник вдруг весь преобразился, встал и начал подражать петушиной пластике, заходил перед настоятелем, заворковал по-петушиному.
— Ну, хватит уже, — устало сказал настоятель, глядя на причуды старца Анатолия.
— Где-то братик мой, зовет меня, — сказал истопник и, закричав по-петушиному, вышел из подколокольного помещения.
Старец Анатолий вышел из бокового выхода собора и увидел Настю, ту самую бесноватую, которая плыла на корабле с отцом контр-адмиралом. Увидев истопника, Настя закричала петухом.
— Ципа-ципа, — позвал истопник женщину.
Настя подошла и положила голову старцу на грудь.
— Ну, вот и славно, вот и молодец, — ласково сказал ей истопник, — ты ведь не одна приехала, ты с кем приехала?
Настя пальцем показала на своего отца, который, отойдя от собора метров на двадцать, любовался его красотой. Истопник, жмурясь, начал вглядываться в этого человека. Вдруг старца всего затрясло, да так, что Настя даже подняла голову и удивленно посмотрела на него.
— Как зовут? — срывающимся голосом спросил истопник.
— Настя, — ответила женщина.
— Да не тебя…
— Тихоном Степановичем, — сказала удивленная Настя.
— Тихон с того света спихан, — засмеялся истопник.
— Он у меня контр-адмирал, — с детской гордостью пояснила женщина.
— Вижу, что контр-адмирал, дуреха, — весело ответил старец и заплакал.
Настя какое-то время с удивлением смотрела на старца, но тут сознание ее снова помрачилось и она, что есть мочи, прокричала по-петушиному старцу в самое ухо. Но тот продолжал стоять неподвижно и смотреть на отца Насти, слезы по-прежнему текли у него из глаз.
Увидев, что Настя кричит петухом в самое ухо какому-то монаху, ее отец поспешил на помощь истопнику.
— Вы ее извините, она у меня немного со странностями… — начал было говорить он, но, увидев ласково глядящего на него старца с мокрым от слез лицом, остановился. — Вы, что?.. вам плохо?.. может, позвать кого?.. — заволновался отец Насти.
— Мне хорошо, мне очень хорошо, — ответил, улыбаясь, истопник, — у меня в душе Ангелы поют… Велика милость Господня…
Но тут его речь прервала Настя, очередным петушиным криком.
— Фу-ты, ну-ты лапти гнуты, — заволновался контр-адмирал. — Настенька, хватит!..