Остров
Шрифт:
— Собираюсь прочитать вторую страницу книги грехов человеческих и сжечь ее, так же как и первую, — спокойно объяснил истопник, продолжая кромсать ножом сапог настоятеля.
Только тут Филарет заметил на полу рядом с истопником отрезанный от голенища подъем одного из своих сапог.
— Какая же это книга грехов, когда это мои сапоги?! — в отчаянии вскричал настоятель.
— А разве ты не знаешь, что больше всего грехов умещается на голенищах архиерейских сапог? — с хорошо разыгранным недоумением спросил Филарета истопник.
Настоятель не знал что ответить, он был готов заплакать, так ему было жаль подаренных ему митрополитом сапог. А истопник, отрезав второе голенище, пробежал его глазами и отправил в печь, за голенищами последовали и подъемы двух архиерейских сапог.
Покончив с сапогами, отец Анатолий поднялся и с чувством исполненного долга посмотрел на настоятеля монастыря. На Филарете лица не было. Он был бледен и расстроен до крайности. Истопник отправился куда-то в угол кочегарки, и, порывшись там, через минуту вернулся с двумя объеденными молью валенками. Он протянул валенки настоятелю со словами:
— На, не расстраивайся… Носи на здоровье.
Филарет ничего не ответил, он снова лег на свое одеяло и отвернулся от отца Анатолия.
Посреди ночи истопник снова проснулся, посмотрел на мирно посапывающего рядом настоятеля, встал, подошел к вентилям, которые отсекали отопительные трубы от котлов, расположенных в котельной, и закрыл их. После чего он закрыл задвижки на трубах обеих печей, таким образом перекрыв вытяжки. Закончив с этим, он достал ключ от котельной и запер дверь изнутри, после чего открыл затворы обеих печей и принялся подбрасывать в них уголек. Это процедуру он сопровождал пением:
— Господи помилуй, господи прости, господи наставь на моем пути…
Настоятель, разбуженный пением истопника, проснулся и сонно уставился на истопника. Истопник, не обращая на него внимания, продолжал подбрасывать уголек. Стрелки обоих манометров резко поползли вверх. Саму кочегарку начал постепенно заполнять едкий дым.
— Ты чего это опять удумал? — бесстрастно спросил настоятель, решивший относится ко всем выходкам своего соседа спокойно.
— Чертей выкуривать будем! — радостно сообщил истопник.
— Каких еще чертей? — продолжая оставаться спокойным, поинтересовался Филарет.
— Вон они, — кивнул вокруг себя истопник, — кругом окружают бесы и скрежещут зубами, душа моя стонет от их ужасного скрежета зубовного.
И продолжил кидать уголек.
Филарет посмотрел вокруг, но бесов не увидел. Он поднялся и поморщился.
— Голова чего-то болит, — сказал настоятель и потрогал свой затылок, — от недосыпа что ли?
— Помоги лучше, — крикнул ему истопник и закашлялся.
Настоятель с неохотой взялся за лопату, ему явно не хотелось участвовать в очередной выходке истопника, но он решил ничему не удивляться и не подавать виду.
Когда Филарет подошел с лопатой к печи, он вдруг почувствовал едкий запах дыма, поморщившись, он закричал на истопника:
— Ты что же это, вытяжку закрыл?!
— Закрыл батюшка, закрыл, — радостно закивал истопник, продолжая кидать уголь в печи.
— Угорим же?! — взволнованно крикнул настоятель.
— Бог даст, не угорим, а вот бесы точно угорят, они к этому непривычны, — ответил истопник, продолжая кидать уголь.
Стрелки на обоих манометрах достигли критической отметки.
— Да ты сума сошел, жизни себя и меня лишить хочешь?! — и настоятель бросился к входной двери и хотел открыть ее, но дверь оказалась запертой.
— Где ключ?! — страшно закричал настоятель, подступая к продолжающему подбрасывать уголь истопнику.
— Нельзя, батюшка, открывать, выскользнут бесы, не поймаем потом. Сейчас они малость утомятся, скакать как раньше не смогут, так мы их в ваше одеяло и на дно морское… Не любят они соленой водицы… — но истопник не успел договорить, сработали аварийные клапана на котлах, выпуская пар из котлов из-за переизбытка давления.
Загудел паровой гудок, и вся кочегарка стала наполняться паром.
Перед входом в котельную собралась монастырская братия и кое-кто из мирян, оставшихся переночевать в монастыре. В одежде почти у всех был беспорядок, так как все были разбужены аварийным гудком, сработавшим в котельной. Он и сейчас продолжал гудеть.
Дьяк, который помогал Филарету во время литургии, подергал дверь котельной и сообщил всем:
— Заперто. Может, сломать ее?
Помедлив секунду, Иов, который здесь, видимо, являлся старшим по чину, отдал приказ:
— Ломайте!
Монахи притащили откуда-то толстое бревно и хотели уже с разбегу ударить им в дверь котельной, как вдруг гудок стих. Двери котельной сами собой распахнулись, и из нее выбежал истопник со стеганым одеялом отца настоятеля в охапке, он пронесся через толпу монахов с криком:
— Расступись, братья, я беса поймал!
Монастырская братия расступилась, так как истопник являл собой странное почти мистическое зрелище. Лицо его было покрыто копотью, от всей одежды и волос шел пар. Вид у него был такой как будто он и вправду выскочил из преисподней. Пробежав через двор, истопник скрылся за монастырскими постройками.
Следом за истопником из дверей котельной, откуда валил пар, вышел настоятель монастыря Филарет. Он, тяжело дыша, опустился на землю.
— Чуть не уморил меня, проказник, — сказал настоятель.
К нему подступил Иов.
— Я же говорил вам — форменное хулиганство? — сказал заведующий хозяйственной частью монастыря.
Филарет презрительно посмотрел на Иова.
— Много ты понимаешь — «хулиганство», — сказал он.
Было раннее утро. Истопник сидел на пристани. Прямо перед ним на воде покачивалось стеганое одеяло настоятеля. Истопник громко кашлял, пытаясь откашляться, когда это у него, наконец, получилось, он глубоко вдохнул свежий морской воздух.