Остров
Шрифт:
Истопник снова скрылся за дверью, которая вела из котельной в келью старца Анатолия. Не прошло и нескольких секунд, как истопник вернулся и, напустив на себя торжественный вид, произнес:
— Отец Анатолий благословляет тебя на служение в Караганде, там недавно на месте молельного дома построен храм Рождества Богородицы. Быть тебе в нем настоятелем.
От этого извести юноша как-то сразу расстроился и сник.
— Ну, чего сдулся? — весело спросил истопник. — То-то, вам дай волю вы все в Крыму, на курорте служить захотите. Кто-то и в Заполярье слово Божие нести должен. Давай, не задерживай меня, трапеза скоро… Зови следующего.
Когда поникший юноша вышел из дверей котельной, истопник вдруг улыбнулся и произнес:
— Да, славный батюшка из него получится…
Но тут на пороге котельной появился следующий посетитель, а вернее посетительница лет пятидесяти, в сером платочке и сразу же с порога бухнулась в ноги истопнику.
— Благослови, батюшка, — заголосила женщина.
От неожиданности истопник даже закашлялся, но быстро пришел в себя и деловито спросил:
— У тебя стиральная машина есть?
— Чево? — не поняла паломница и, не вставая с колен, удивленно уставилась на хозяина котельной.
— Машина такая, белье стирает, — пояснил истопник, — очень удобно.
— Нет, а что, надо купить?.. Так я куплю… У меня и сбережения есть, — в волнении затараторила женщина.
— Да, я не про то… Колготки-то, небось, руками стираешь?
— Руками, руками, батюшка, — часто закивала женщина.
— Так чего же ты на полу-то валяешься, у меня здесь чай не стерильно.
Женщина поднялась с колен и тупо уставилась на истопника. Так прошло довольно много времени.
— Ты чего, сюда смотреть пришла или язык отнялся? — строго спросил истопник.
— Ой, извините, батюшка, задумалась… — снова затараторила женщина, — пришла я сюда поговорить со святым старцем Анатолием, чтобы рассказать ему…
— Не святой он, — авторитетно заявил истопник.
— Ну?! — всплеснула руками женщина и начала испуганно вращать глазами.
— Точно, уж мне-то этого не знать. Я его как облупленного знаю. Мы с ним не первый годок вместе, — продолжал вещать истопник.
— Ну, — удивилась женщина, — а ты кто?
— Я-то, келейник его… Ну, навроде секретаря.
— Жаль, — сказала женщина после недолгих раздумий, — а я думала, он мне сон мой разъяснит.
— Ну, милая моя, это не к нам, это тебе к цыганам надо… Все что насчет гаданий и лошадей, это все к ним.
— Тогда хоть помолитесь за мужа моего покойного, безвинно убиенного во время Великой Отечественной Войны, а то часто он ко мне во сне являться стал.
— И чего говорит? — заинтересовался истопник.
— Ничего не говорит, стонет только, плохо ему, наверное, там, — и женщина благоговейно возвела очи к закопченному потолку кочегарки. — Я уж и заупокойную заказывала, не помогает, стонет и стонет.
— Ты его, небось, любила? — спросил истопник.
— Да я его и сейчас люблю, мы и прожить-то успели только полгодочка, а потом его и забрали… И вот я уже как есть, тридцать лет вдова, — сказала женщина, всхлипывая.
— Ладно, пойду спрошу, — сжалился истопник, — за такую любовь грех не попросить. Отец Анатолий хоть и не святой, но очень начитанный, — пояснил он свое неожиданное решение прихожанке, — я дверь не плотно прикрою, чтобы ты смогла весь наш разговор услышать.
В ответ женщина часто закивала головой.
— Так в каком году говоришь, голову сложил твой муж? — спросил истопник.
— В сорок четвертом, батюшка, в сорок четвертом…
— Ага, — задумчиво произнес истопник и скрылся за дверью кельи отца Анатолия, но на этот раз он оставил дверь не прикрытой плотно, поэтому женщине удалось расслышать разговор старца Анатолия и истопника.
Голос истопника.Пришла раба божья, просит помолиться за упокой убиенного воина… (кричит) Как звать-то воина?!
Женщина.Михаил.
Голос истопника.Как, как?!
Женщина.(кричит) Михаил!
Голос истопника.…за убиенного воина Михаила.
Голос отца Анатолия.Нечего заупокойные службы по живым заказывать.
Голос истопника.Как же это отец Анатолий, он же еще в сорок четвертом голову свою в брани сложил.
Голос отца Анатолия.Ничего он не сложил. В плен он попал, а после победы во Франции на поселение остался. Сейчас болеет, вот и вспоминает жену свою первую любимую. Хочет повстречаться с ней перед смертью.
На лице женщины, которая слышала весь этот разговор через приоткрытую дверь, изобразилось крайнее изумление.
Келья отца Анатолия представляла собой маленькую каморку, места в которой хватало только для того, чтобы стоя на коленях творить молитву перед иконами, которыми сплошь были увешаны стены каморки.
Истопник находился в каморке один и, стоя перед образами на коленях, разговаривал сам с собой на два голоса, как хороший актер.
— Что же ей теперь горемычной делать? — спрашивал истопник своим обычным голосом.
— Ясно чего, — отвечал он же, но голосом скрипучим, словно у древнего старика, — во Францию надо ехать, утешить страдальца перед смертью и рукой своею глаза ему закрыть.
— Спасибо, батюшка, что надоумил, вот спасибо, пойду, обрадую бедняжку, — сказал истопник своим обычным голосом и вышел из каморки обратно в котельную.