Острова и капитаны
Шрифт:
— Борис Борисович… Мы же все решили на редколлегии.
— Решить-то решили, но как-то все-таки…
Чувствуя неприязнь и зная, что заведующий отделом об этой неприязни догадывается, редактор скрыл ее в полушутливом тоне:
— Но, любезнейший Борис Борисович, вы же ведаете отделом прозы, а не отделом «как-то все-таки…». Будем готовить к печати, как договорились…
— Ну что ж… Тогда я могу так и передать тому… «кадету»?
— Кому?
— Молодому человеку, который осчастливил нас этой архивной находкой. Он звонил сегодня, хочет прийти. Говорит, что в Ленинград попал всего на сутки, зайдет
— Вот и хорошо. Попросите его заглянуть ко мне.
В кабинете редактор сел в привычное кресло, с привычным неудовольствием посмотрел на кипу непрочитанных рукописей и привычно прикинул план сегодняшних дел. Их было «от пупа и до маковки», как выражается Сашка. И все же настроение не испортилось.
Комната сегодня казалась на редкость просторной и даже незнакомой — от щедрого солнца. Редактор глянул на май за окном, приласкал глазами стоявшую на подоконнике модель двухмачтовой брамсельной шхуны — подарок внука. Улыбнулся и сказал секретарше в открытую дверь:
— Галина Викторовна! После обеда зайдет молодой моряк по фамилии Петров. Умоляю вас, не изображайте Сциллу и Харибду, пустите его сразу ко мне.
Как многие люди, в юности мечтавшие о море, но моряками не ставшие, редактор испытывал слабость к кораблям и к представителям всяких флотских профессий. Слабость эта была почти детская, редактор ее стеснялся, ибо знал: о ней догадываются и над ней подшучивают. Потому он так сурово и обратился к милейшей Галине Викторовне.
Петров появился в четверть третьего. Был он без фуражки, штатская курточка скрывала морфлотовскую форменку, но суконные брюки и казенные ботинки выдавали принадлежность Петрова к курсантской братии торговых и рыболовных мореходок.
— Здрасте… Борис Борисович сказал, чтобы я к вам зашел…
Курсант Петров явно стеснялся главного редактора. Пригладил пшеничную шевелюру, растянул в полумесяц широкие губы, но глаза были беспокойные. И с надеждой.
Редактор вышел из-за стола, протянул руку.
— Товарищ Петров? Я вас видел мельком прошлый раз в отделе прозы… Садитесь, прошу. — Он показал на кресло. Но курсант Петров сел рядом с креслом на скрипучий канцелярский стул (тот, который обычно служит стремянкой для уборщицы). Поставил у громадных своих ботинок аэрофлотовскую сумку. Теребил ее ремень и смотрел на модель шхуны.
А редактор смотрел на Петрова.
— Какими судьбами в Ленинграде? Или специально к нам?
Петров, сидевший боком, обернулся.
— Нет, мы перегоняли сюда из Гданьска новый парусник. Он будет участвовать в празднике «День города».
— А! Это из серии учебных фрегатов, которые поляки строят по нашему заказу?
Петров кивнул. Редактор сказал с ноткой ревности:
— Если парусник шел к нам, а не в Калининград, не могли разве набрать экипаж из наших, ленинградских ребят?
— Отовсюду брали. Тех, кто уже знаком с парусами.
— Ах да! Вы, кажется, в прошлом году ходили на «Крузенштерне»?
— Да, в регате…
— Ну и как?
Петров опять улыбнулся и стал смотреть на шхуну.
— Ну как… Хорошо. Чего хотел, то и было.
— Я почему спросил… Не все курсанты любят паруса.
— Нет, я хотел… Я потому и в Калининградское поступил, чтобы поближе к «Крузенштерну». Оттуда
— Ну что же, тогда поговорим о Крузенштерне. Не о барке, а об Иване Федоровиче… Точнее, о повести, которую вы нам предложили.
Курсант Петров неловко зашевелился на скрипучем стуле, выпустил ремень сумки. Глянул с откровенной боязнью.
«На реи он лазит наверняка более смело», — подумал редактор. И ободряюще сказал:
— Надо уточнить некоторые детали… Редакторской доработки повесть почти не требует, но необходимо, чтобы специалисты сделали комментарии. Впрочем, это забота редакции. А поговорить я хочу о вашем предисловии. Есть кое-какие замечания.
Курсант Петров снова завозился на стуле.
— Да, прозаик из меня никакой… Как и поэт, конечно…
— Прозаик из вас… Впрочем, об этом после. Меня пока беспокоит фактическая сторона. Вы подробно описываете начало всей истории с рукописью, а затем — все как-то глухо. Вот… — Редактор притянул к себе раскрытую папку. — «… Потом оказалось, что рукопись все-таки не погибла. Кочуя по чердакам и архивам, попала она в руки одного человека и долго лежала у него никому не известная. А несколько лет назад снова сплелись вокруг нее загадки и разгадки, события и встречи… Нашлась даже древняя машинка. Прозвучал со старой пленки голос инженера Нечаева, который наизусть читал эпилог повести. Августовским вечером в Севастополе, на палубе «Крузенштерна», он рассказал курсантам о гибели капитан-лейтенанта Алабышева, а через несколько дней сам погиб от руки убийц. Судьбу рукописи он так и не узнал… Но время, которое до сих пор стучит в старом корабельном хронометре Арсения Викторовича Курганова, все расставляет на свои места. Закончились и приключения потрепанной картонной папки с повестью «Острова в океане». Она попала к автору этих строк. И он — последний в ряду тех, через чьи руки она прошла, — предлагает ее читателям. Пусть ребята и взрослые хотя бы через сорок лет узнают писателя Курганова. И, может быть, его герои — люди давних дней — заставят лишний раз кого-то задуматься: так ли мы живем? И зачем? И не виноваты ли в чьих-то несчастьях? И как быть, если виноваты?
… А кому-то напомнят они, что есть еще на свете паруса и дальние острова в бескрайнем океане.
И пусть читатель не будет на автора в обиде за это название, одинаковое с романом Хемингуэя. Повесть была написана раньше…»
Редактор кончил читать. Курсант Петров смотрел в пол, и щеки у него были темно-розовыми. Он выдавил:
— Ну, я же говорю… Скверно, конечно…
— Да нет, я не упрекаю вас за стиль. Написано несколько патетично, однако в данном случае это уместно… Но почему у вас скомкана в конце история рукописи? У кого рукопись была?
Курсант Петров потер щеки и стал смотреть в окно.
— Не хотелось писать подробнее. Сложно это…
— Но у читателей возникнут вопросы.
Курсант Петров чуть заметно, однако упрямо пожал плечами.
— Ну, тогда вопрос у меня, — сказал редактор. — Деликатный. Если не считаете возможным его касаться, то и не отвечайте. Но… несколько лет назад случай свел меня с одним литератором. Назовем его товарищем Эн… И он говорил мне о повести с похожим сюжетом. Закончит, мол, и предложит нашему журналу. Это… никак не связано?