Острые углы
Шрифт:
— Чем не повод? — невозмутимо продолжил Лёха.
— Полевой, что ты делаешь? — нахмурилась Лера.
— Что не так опять? Не хочу быть друзьями — плохо. Хочу подружиться — еще хуже. Ты с блевотышами своими кофе распиваешь. И не только кофе. А со мной, что ли, слабо?
— А ты меня на слабо пытаешься взять? Напрасно. И не звезди мне про Снежка. Он на этой неделе был у меня на прививке. День рождения у него через полгода. Рафаиловна говорила.
Захватив сумку, Лера вышла из палаты.
— Не прокатило, да? —
— Прокатит еще.
— А может, ну ее, раз не хочет…
— Рот закрой, — обрубил Лёшка.
— Чего так грубо…
— А ты не лезь не в свое дело, чтоб на грубость не нарываться.
Выполнив дружеский долг, Валерия поехала домой.
Встреча с Лёшкой разбередила душу. Усилием воли Лера глушила воспоминания, но стоило остаться наедине с собой, как тоска охватывала вновь. Она пыталась очистить разум от всяких мыслей о нем, заполняла остаток вечера несущественными делами, но ничего не получалось.
«Я на Садовой. Приедешь?» — написал он, окончательно выводя ее из равновесия.
«Иди к хренам», — ответила она, злясь на себя, что от одной недолгой встречи потеряла точку опоры.
Еще несколько минут Лера помучилась сомнениями, а потом вызвала такси.
Лера хорошо помнила, с какими чувствами входила в этот тихий, брутальный бар в прошлый раз. Как искала его в толпе и что сказала, когда подошла.
Между этими двумя эпизодами целая жизнь. Сейчас всё по-другому. Полевой уже не лысый, но всё так же сидел за стойкой один и тихо беседовал с барменом, потягивая виски.
Она уселась на стул рядом с ним, они снова схлестнулись взглядами, и Лерка, как и прошлый раз, утонула в его глазах. Только теперь беспомощность ее не секундная, а перманентная, потому что сейчас она безбожно в него влюблена.
Лёшка не то чтобы изменил ее жизнь, но сделал другой. Вернул то, что она, казалось, давно потеряла, — способность чувствовать и верить во что-то вечное, ценное.
Лера попросила для себя то же, что у него. И они долго сидели молча, потягивая виски со льдом. Не веселились, не острили, не доказывали что-то друг другу, не уязвляли. И не притворялись, что им не больно.
Им было больно. Тошно. И невыносимо хорошо — потому что рядом.
— Я придумал, — вдруг сказал Лёха, нарушая их молчание.
— Что?
— Имя для дочери.
— Делись.
— Эмилия.
— Эмилия. Эми, — повторила Лера. — Имя красивое. Осталось только приличную мать найти. Для твоей дочери.
— Да есть у меня мать. Приличная вроде, только тупит конкретно. Но я не теряю надежды.
Лера посмеялась:
— Полевой, если ты так деликатно на меня намекаешь, то мы с тобой уже не в тех отношениях, мы ж расстались. Это напиться можно по старой дружбе, а детей по дружбе не рожают.
— Ты сама-то в это веришь? Что всё закончилось.
— Мы же договорились…
— Это ты договорилась. Я с тобой ни о чем
Он смотрел, как пульсирует жилка у нее на шее в ритме учащенного сердцебиения. Не смог удержаться и прижался к ней губами, почувствовал ее пульс. Им овладело такое сильное желание от одного касания к ее коже, такое бешеное, что у него свело скулы, и всё тело.
— А мне нет… Мне не нравится. Я этого не хочу. Не могу… Неужели ты можешь? Мы оба знаем, что наше расставание — это самообман, который будет длиться ровно до того момента, пока мы не окажемся наедине.
— Лёш, прекрати…
— Если ты сейчас уйдешь, то всё, — тихо и решительно сказал он. — Я больше не буду тебя останавливать и делать попытки что-то вернуть. Это будет конец, Лера. Потому что мне больше нечего сказать. Ты всё знаешь. Что я тебя люблю и всё для тебя сделаю. Если ты сейчас уйдешь, то мы расстанемся навсегда.
«Я тоже тебя люблю, Полевой», — хотела она сказать, но не сказала.
Ушла молча. Сбежала.
Часы показывали начало десятого, когда Лера вошла на кухню, налила себе чай и соорудила два бутерброда. За весь день ни разу нормально не поела, но чувства голода почему-то не испытывала. Весь день она лежала перед телевизором, не имея ни малейшего представления, как будет жить дальше.
Полевой однозначно заявил, что ее уход ставит в их отношениях финальную точку. А еще он сказал то, что она и так уже сама поняла. Их жизнь — это не те пять дней без друг друга. Их жизнь, настоящая, когда они вместе. Только вместе они могут полноценно существовать. Только вдвоем они могут жить, а не притворяться, что живут.
В дверь позвонили, но Лера не двинулась в прихожую. Не собиралась никому открывать, потому что не хотела никого видеть. Однако нежданный гость настойчиво позвонил еще раз.
Выругавшись, Лера подошла к двери. Посмотрев в глазок, увидела подругу.
— Что у тебя с телефоном? — возмутилась Аля, когда ее впустили.
— Отключила, что непонятного, — так же враждебно ответила Лера, вернувшись в кухню, чтобы поесть. — Если чай будешь, сама налей.
— Угу, сидишь тут миноришь, значит… — покивала Алина и оглядела Леру с ног до головы.
Вид у подруги был осунувшийся и раздраженный.
— Нет, бл*ть, веселюсь! — рявкнула Лера. — Еланцева, что тебе от меня надо? Говори уже. Вижу, что аж не в себе. Что стряслось? Надеюсь, не с дуриком твоим.
— Не с моим. С твоим!
Лера подтянула на коленях шелковые пижамные штаны, уселась на стул и отпила чай.
— Видела я его вчера. Всё у лысого прекрасно.
— С бабами твой лысый развлекается, пока ты тут депрессуешь, — выпалила Алина.
— Чего?! — Лера чуть не подавилась чаем.