Острый нож для мягкого сердца
Шрифт:
Чаще всего в кинотеатре показывали индийские фильмы – сюжеты Тихон никогда потом не мог вспомнить. Они смешивались в одно и казались нескончаемой кинолентой. Артисты либо пели и танцевали, либо дрались. Но дрались не грубо, а тоже как будто танцуя. Мужчины и женщины томно смотрели друг на друга и, взявшись за руки, удалялись в спальню дворца. В этот момент рука кассирши скользила вверх по его бедру. Тихон заставлял себя смотреть на экран и не думать о том, что ее пальцы дотрагиваются до него.
Вернувшись домой, он усердно учил уроки, как будто наказывая себя за прогул и за прикосновение чужих рук. Аполлинария гладила его по голове и уходила на дежурство. Когда
Возвращаясь в прокуренный холл гостиницы, она без сожаления расставалась с мечтами. Через несколько минут она переставала чувствовать запах сигарет. Ночь наступала вязкая и тянулась бесконечно.
макулатура
На переменах Тихон заходил за угол школы и стрелял у прохожих сигареты. Он знал, что просить надо у мужчин – из них редко кто отказывал, чаще они со смехом щелкали зажигалкой. Прислонившись к стене, Тихон стряхивал пепел в лужу или в снег и пытался вспомнить, что было до того, как он поселился в гостинице. Чем старше он становился, тем понятнее ему было, что он позабыл что-то важное. Он не мог толком решить, стоит ли на самом деле это вспоминать или нет. Но даже если надо было вспомнить, он не был уверен, что сможет.
Одно событие заставило его отвлечься от этих мыслей.
Учительница объявила, что все школы микрорайона должны принять участие в сборе макулатуры. Звено, которое соберет больше всех, выиграет право на экскурсию в городок шахтеров.
Тихону вдруг очень захотелось туда: там люди работают глубоко под землей, думал он, там царит темнота. Лишь фонари, прикрепленные к каскам, бросают во мрак языки света. Кирка стучит о драгоценные руды, а у людей всегда темные, как у Тихона, лица. Городок шахтеров! Разверстая бездна посреди страны.
В тот же вечер он спросил у Аполлинарии:
– У нас есть макулатура?
Она показала на связку старых газет в углу.
– Этого мало, – вздохнул Тихон. – А в гостинице еще бумага есть?
– Есть, наверное, – ответила консьержка. – Но только брать ее тебе нельзя. – И назидательно прибавила: – Когда я была школьницей, нас посылали за макулатурой в окрестные дома.
А сама задумалась: было ли это с ней или с Мариной? Она не могла вспомнить. Но Тихон ее уже не слушал.
Утром в углу класса он увидел макулатуру, которую собрало его звено: ее было мало, меньше даже, чем у других звеньев. «Что же делать? – думал Тихон во время урока. – Как бы собрать больше других? У нас еще завтра есть день...» Тут в голове у него созрел план, и он с нетерпением стал ждать перемены, чтобы поделиться своим планом с другими. Так и не дождавшись звонка, он на кусочках бумаги написал записки всем членам своего звена с предложением остаться после уроков. Получив переданную под партой записку, одноклассники оглядывались на него с удивлением.
– Есть план, как выиграть соревнование! – шепнул он им на перемене.
Когда уроки закончились и школьный двор опустел, девять человек собрались
– Значит, нам надо собрать больше макулатуры! Вот какая идея: давайте ходить по подъездам, звонить в двери и спрашивать жильцов, есть ли у них лишняя бумага!
– А они согласятся?
– Да они только рады будут! Они ж так от рухляди избавятся. А мы сразу очень много соберем.
Выпалив это, Тихон затаил дыхание. Он переводил взгляд с лица на лицо, стараясь угадать, что они думают. Он смотрел на Лилю. Она была отличница в очках, примерная пионерка и при этом, как ни странно, пользовалась в классе большим авторитетом. Он догадывался, о чем она сейчас думает: отвергнуть ли его идею, потому что она пришла в голову Тихону, а не ей, или одобрить его план и таким образом завоевать победное место? Все зависело от ее решения.
– Главное – обращаться к жильцам по всем правилам вежливости! – наконец проговорила она.
И высокий парень опять почесался («Вши у него, что ли?» – подумал Тихон) и сказал:
– Что ж... хорошая идея.
От радости Тихон чуть не бросился ему на шею, и только мысль о вшах остановила его.
– Отлично! – снова заговорил Тихон. – Разделим территорию. Ты и ты – идите в пятиэтажку, что рядом с универмагом. Ты и ты и ты – вам высотка, там несколько подъездов. Ты и ты – вам бараки, что за высоткой. А мы с Про-веркиным, – (это было прозвище угрюмого Веркина, и никогда бы Тихон так его в лицо не назвал, рискуя быть битым; но сейчас он знал, что ему позволено все). – Мы с Проверкиным пойдем в дом с балконами, там тоже много подъездов.
Безоговорочно повинуясь, звено разбилось на пары и тройки, и группки школьников отправились по заданиям.
Тихон и Проверкин поднялись на лифте и разошлись по квартирам просить макулатуру. Им не всегда открывали, потому что многие еще были на работе, а старушки с трепещущими голосами боялись отпирать дверь, даже поглядев в глазок. Один жилец сказал недовольным голосом:
– Ишь, хитрые какие! Я сам собираю, чтоб на книги обменять.
Но часто, выкрикнув: «Собираем старые газеты, журналы, картон!» – Тихон видел, как распахивалась дверь и хозяева с удовольствием выставляли в коридор кипы старых газет.
Когда жильцы наклонялись над связками или уходили в другую комнату, Тихону ничего не оставалось, кроме как переминаться с ноги на ногу, вглядываясь в их квартиру. Тысячу раз он проходил по улице мимо этого дома, и даже однажды залез по пожарной лестнице на крышу. Но никогда не задумывался о том, что внутри этой коробки находятся другие миры. Попав в чужое обиталище, он представлял себе, как изменилась бы его жизнь, если бы он жил здесь и был одним из тех, кто протягивал ему сейчас кипы газет. Он становился то стариком, то ребенком, что робко смотрел на вошедшего, пока мать в халате перевязывала бечевкой журналы. Как только Тихон закроет за собой дверь, их жизнь снова станет их собственной, незнакомой и недоступной. Может быть, кто-то записал телефон подруги на обложке старого журнала или столбик цифр (подсчитывал убытки) – больше ничего от них Тихон с собой не унесет. Но, уходя с толстой кипой газет или с тонкой связкой журналов в руках, он каждый раз чувствовал себя счастливым оттого, что он – Тихон, а не один из них; что он жил в гостинице, а не в этой квартире, ибо печалью веяло ото всех этих ненароком подсмотренных жизней.