Острый нож для мягкого сердца

Рыбакова Мария

Обойдя этаж, он спускался с макулатурой в подъезд, где они с Проверкиным складывали добычу в аккуратные штабеля, чтобы позже вернуться с тележкой.

На верхнем этаже Тихон позвонил в квартиру, дверь которой была обита дерматином. Он прислонился к ней и почувствовал, что устал. Услышав шаги в коридоре, он выпрямился и встал так, чтобы жилец смог его увидеть в глазок.

– Макулатуру собираем! – громко сказал Тихон.

Глаз продолжал смотреть на него.

Наконец Тихон услышал, что замок повернулся: он вошел в распахнувшуюся дверь. Прихожая была настолько ярко освещена, что Тихону пришлось сощуриться, и

только потом он разглядел хозяина. Тот смотрел на него с улыбкой, которая Тихону не понравилась: он почувствовал себя маленьким мальчиком. У человека были длинные с проседью волосы, спадавшие почти до плеч. Никогда раньше Тихон не видел мужчину с длинными волосами. Нос был большой и мясистый, а рот маленький. Тихон заморгал, пытаясь разобраться, что же еще, кроме длины волос, кажется ему в этом лице таким странным. Хозяин продолжал улыбаться.

На нем был пестрый халат из тонкой и гладкой на вид материи, которую Тихон про себя назвал шелком, не зная точно, что это такое. Шелк обтягивал большое, похожее на самовар тело, а из-под каймы высовывались тонкие и безволосые ноги. Мужчина тоже разглядывал Тихона и произнес:

– Макулатуру, значит, собираете? Хорошие пионеры. Тихон кивнул.

– Как тебя зовут?

– Тихон.

– Тихон! Красивое имя. Старинное. – Голос был высокий, но маленькие красные губы как будто ласкали каждый звук. – Что ж, Тихон, проходи, пожалуйста, в гостиную.

Тихон помедлил. Никто из жильцов не приглашал его в дальние комнаты, и он не знал, как себя вести. Ему уже хотелось уйти: но любопытство пересилило. Хотелось посмотреть, как живет этот странный человек; и к тому же (в чем Тихон не хотел себе признаваться) в голосе был мягкий приказ, которому Тихон повиновался.

Мужчина продолжал смотреть на него. Тихон опустил глаза и прошел по коридору в большую комнату, которую этот человек назвал гостиной.

– Меня зовут Евгений Саввич, для тебя просто Евгений, – объявил мужчина все тем же радостным, высоким голосом. Он стоял за Тихоном, и тот почувствовал на щеке его дыхание. Тихон никогда не называл старших по именам без отчества: только к консьержке он иногда обращался «Аполлинария», потому что она не любила своего отчества и уж тем более не терпела обращения «бабушка».

Гостиная была темной, пурпурно-красной – так, наверное, выглядит человеческое нутро, подумал Тихон. Тяжелая портьера занавешивала окно. Свет слабо пробивался через узкую вертикальную полоску, оставшуюся свободной. Огромная картина висела над диваном: контуры были размыты, как будто холст попал в свое время под дождь. Опустившись на диван, Тихон посмотрел на свои ноги и увидел восточный ковер под подошвами старых и грязных ботинок. Ему стало стыдно, однако Евгений опустился рядом, почти касаясь его высунувшимся из-под халата коленом, и Тихон решил, что на ковер ему наплевать. Только вот сидеть было неудобно: диван был такой мягкий, что Тихон утопал в нем.

У противоположной стены громоздились полки, полные книг. Там же стояли фотографии, статуэтки, еще какие-то мелочи. Тихон опустил взгляд на журнальный столик, на котором опять же было навалено множество вещей: пепельница, альбомы, ложка и чашка с остатками кофе, наручные часы.

– Что я могу тебе предложить, Тихон – чаю, кофе? Тихон замялся и, наконец, ответил:

– Чаю, пожалуйста, Евгений Саввич, – надеясь, что дает правильный ответ.

– Ах,

прошу тебя, просто Евгений, – поморщился мужчина. – Для тебя – просто Евгений.

– Евгений, – повторил Тихон. Может быть, подумал он, хозяин этой квартиры хочет быть того же возраста, что и школьник. Что ж, пожалуйста. Но только это смешно.

Евгений проворно – как будто тело его было и впрямь молодым, а не похожим на самовар – поднялся с засасывающего дивана. Прежде, чем отправиться на кухню, он включил проигрыватель. Женский голос, хриплый и низкий, медленно запел на иностранном, но чем-то знакомом языке. Тихону хотелось понять, о чем она поет, но он боялся спросить. Он знал, что во всем городе он не смог бы найти такую женщину – презрительную, хриплую, зовущую. Где-нибудь в другой стране он мог бы встретить ее. Он представил себе, что на руке у него часы с блестящим браслетом, как те, что лежали сейчас перед ним на журнальном столике, а на затылке – шляпа. Он как будто взглядывает на часы, надвигает шляпу на глаза, засовывает руки в карманы, идет, посвистывая, по незнакомым улицам.

Евгений появился с двумя чашками. Поставив их на стол, он вдруг спохватился:

– Ты, наверно, сахара хочешь! – и снова ушел на кухню, чтобы вернуться с прозрачной сахарницей и двумя ложечками, одну из которых он протянул Тихону.

Тот кончиком ложки взял немного песка, ссыпал в чай и стал аккуратно мешать, стараясь не стучать ложечкой о стенки чашки.

– Значит, повсеместно объявлен сбор макулатуры?

– Нет, только в нашем микрорайоне.

– И вас посылают по домам бумагу просить? – в голосе Тихону послышалась насмешка.

– Нет, это мы сами придумали.

– Такое рвение? Похвально, похвально.

– Если мы больше всех соберем, нас на экскурсию повезут, – признался Тихон.

– На экскурсию? В какой музей?

– В шахтерский городок!

– К шахтерам?... И тебе хочется к шахтерам? Тихон кивнул.

– Много вы уже насобирали?

Тихон поднял руку ладонью книзу, показывая расстояние от пола.

– Примерно вот столько. Дают старые газеты, журналы, обертки, есть картон тоже, книг пока не дали ни одной, – он жадно посмотрел на полки.

Мужчина захохотал:

– Книги, мой дорогой, для другого предназначены. – Он в шутку погрозил Тихону пальцем, продолжая смеяться, потом вздохнул и взялся пальцами за виски. – У меня сегодня весь день болит голова. Не могу работать. Чувствую себя таким хрупким. Хорошо, что ты зашел. Хочется с кем-нибудь поболтать. – Он помолчал, глядя на Тихона. – Тебе кто-нибудь говорил, что ты очень красивый мальчик?

Псих, подумал Тихон и покачал головой.

– Ты похож на восточного принца, – и, заметив, что Тихон отодвигается, прибавил: – У меня где-то был рахат-лукум. Хочешь рахат-лукума? – Мальчик закивал. – Пойду поищу.

На этот раз он поднялся очень медленно, как будто надеясь, что Тихон остановит его. Когда мужчина скрылся на кухне, школьнику стало понятно, что макулатуры он с этого чудака не добудет и что вообще нужно сматываться. Он взял со столика часы с браслетом, засунул в карман брюк и тихо вышел из гостиной. Аккуратно повернул ручку двери и, не защелкнув ее за собой, быстро побежал вниз по лестнице.

В подъезде ждал Проверкин.

– Пойду спрошу, сколько другие насобирали! – выпалил Тихон и быстро вышел из подъезда.