Осужден пожизненно
Шрифт:
– Боже мой, доктор Пайн, разве можно так говорить? – воскликнула миссис Викерс.
– Поверьте, мэм, многие арестанты люди из хорошего общества. Среди них, там внизу, есть воры и мошенники, которые вращались в свете.
– Несчастные люди! – воскликнула миссис Викерс и оправила юбки. – Джон, я хочу выйти на палубу.
И все присутствующие встали, как по сигналу.
– Послушайте, Пайн, – сказал капитан Блант, когда они остались вдвоем, – мы с вами вечно встреваем в чужие дела.
– Нет, это женщины
– Я надеюсь, доктор, вы шутите, – раздался подле него глубокий нежный голос. Это была Сара Пэрфой.
– А вот это настоящая женщина! – воскликнул Блант. – Мы только что говорили, хм… о ваших глазах.
– Ну и что? – спросила она, глядя на него в упор. – Быть может, они того стоят?
– О да, разумеется! – ответил капитан. – У вас самые красивые глаза на свете и самый прелестный рот… хм…
– Прошу вас, капитан Блант, позвольте мне пройти. И, прежде чем восхищенный капитан успел помешать ей, она скромно удалилась в каюту.
– Недурна штучка, а? – спросил Блант, глядя ей вслед. – Между прочим, девушка с перцем.
Старый Пайн втянул огромную понюшку табаку.
– Девушка с перцем? Вот именно. Послушайте, что я вам скажу, Блант: не знаю, где Викерс ее подцепил, но если бы мне когда-нибудь пришлось с ней столкнуться, я бы скорее доверил свою жизнь самому отчаянному из этих межпалубников, нежели ей.
Блант рассмеялся.
– Не думаю, чтобы она стала долго колебаться перед тем, как зарезать человека, – сказал он, поднимаясь. – Но мне пора на палубу, доктор.
Пайн медленно последовал за ним.
«Я не считаю себя знатоком женщин, – подумал он, – но не ошибусь, если скажу, что у этой девушки есть в прошлом какая-то история. Непостижимо, что могло привести ее на этот корабль в качестве горничной?» Держа трубку в зубах, он направился по опустевшей палубе к главному люку. Обернувшись и увидев, что женщина в белом порхает взад и вперед по корме и что к ней присоединилась некая личность в темном, он пробормотал про себя: «Клянусь, она замышляет что-то недоброе».
В это мгновение его тронул за плечо солдат, только что вынырнувший из люка.
– В чем дело? – спросил Пайн. Солдат вытянулся и отдал честь.
– Простите, доктор, один из арестантов заболел. После обеда ему стало очень плохо, поэтому я решился вас побеспокоить, ваша честь.
– Ну и болван! Что же ты раньше мне не сказал? – выругал его Пайн, который, несмотря на свою грубость, обладал добрым сердцем. Выбив пепел из своей только что выкуренной трубки, он заткнул ее свернутой бумажкой и последовал вниз за солдатом.
Тем временем женщина, являвшаяся предметом подозрений угрюмого доктора, наслаждалась относительной прохладой ночного воздуха. Ее госпожа с дочкой еще не выходили из своей каюты, а мужчины еще не успели докурить
– Милая девушка, вас не обидело то, что я сказал вам сегодня? – спросил ее капитан.
Она притворилась удивленной:
– О чем вы говорите?
– О том, хм, что я позволил себе некоторую вольность. Признаюсь, это было дерзостью с моей стороны.
– Ну что вы? Разве это дерзость?
– Благодарю за снисходительность! – ответил капитан, несколько смущенный тем, что выказал свою слабость этим признанием.
– Вы могли бы позволить себе вольность только в том случае, если бы я вам это позволила.
– Вы уверены в этом?
– Я прочла это по вашему лицу. Неужели вы думаете, что женщина не может угадать по лицу мужчины, намерен ли он обидеть ее или нет?
– Обидеть вас? Ну, знаете ли…
– Да, обидеть. Капитан Блант, по возрасту вы годитесь мне в отцы, но тем не менее вы можете поцеловать меня, только если я вас сама об этом попрошу.
Блант рассмеялся.
– Это мне нравится: если вы сами меня попросите! О, черноглазая проказница! Ей-богу, я бы не прочь!
– Уверена, что и другие были бы не прочь.
– Например, этот офицерик, не так ли, мисс скромница? Я видел, как он смотрел на вас. Уверен, что он тоже не прочь.
Девушка бросила на него искоса быстрый взгляд.
– Вы говорите о лейтенанте Фрере? Вы что, ревнуете?
– Ревную? Господь с вами! Ведь у этого юнца молоко на губах еще не обсохло. Ревную!
– А я говорю – ревнуете, и ревнуете зря. Он просто болван, хотя и лейтенант.
– Что верно, то верно! Клянусь, вы не ошиблись. Сара Пэрфой засмеялась низким грудным смехом, и от этого смеха пульс Бланта учащенно забился, кровь быстрее заструилась по жилам, так что даже стало покалывать в кончиках пальцев.
– Капитан Блант, вы собираетесь сделать большую глупость.
– Какую? – Он ближе придвинулся к ней и попытался взять ее руку.
– Вам сколько лет?
– Сорок два, если угодно.
– О боже! И вы собираетесь влюбиться в девятнадцатилетнюю девчонку!
– В кого же это?
– В меня! – сказала она, подавая руку и улыбаясь полными алыми губами.
Бизань скрывала их от рулевого, и палубу заливал сумеречный свет тропических звезд. Блант ощутил на своей щеке теплое дыхание этой странной женщины; зрачки ее то суживались, то расширялись, а твердая маленькая рука, которую он держал в своей, была горячей как огонь.