Осуждение истины
Шрифт:
– Батуев сам его пригласил?
– Сам. Полтора года назад.
– А когда появились письма?
– Несколько месяцев назад. Это не он, Тенгиз, достаточно на него посмотреть, чтобы все понять.
– Откуда Батуев знал сотрудника уголовного розыска?
– Хороший вопрос, – засмеялся Шаталов. – Ты думаешь, Батуев всегда был банкиром? Десять лет назад он был обычным фарцовщиком, спекулировал валютой. Видимо, тогда и познакомился с молодым офицером. Не знаю почему, но они понравились друг другу. Да они примерно одного возраста. Батуеву тридцать шесть, а Мошерскому тридцать четыре. Подожди, подожди, ты у меня все выспрашиваешь,
– Раз я так подробно тебя расспрашиваю, значит, дружище, я согласен. А раз ты мне так подробно отвечаешь, то думаю, что и ты уже знаешь ответ на свой вопрос.
– Перестань меня разыгрывать. Если согласишься, они выплатят тебе гонорар. Две тысячи долларов в день. Я сказал, что ты специалист высшей квалификации.
– Тогда не поеду, – решительно ответил Абуладзе, – я это делаю ради тебя, а не ради денег вашего банка.
– С тобой невозможно разговаривать, – вскочил с постели Шаталов. – Можешь не брать деньги. Или привезешь их ко мне, и мы вместе их пропьем. Тебя устраивает такой вариант?
– Нет, не устраивает. Я лучше сразу от них откажусь, чтобы они на меня не давили. И ложись в постель, тебе вредно стоять.
– Деньги или банкиры? – нервно спросил Шаталов. – Кто будет на тебя давить?
– Твой авторитет, дорогой. Ложись скорее в постель.
– Так ты полетишь в Литву вместе с Батуевым? – спросил Шаталов, стоя перед другом в одном нижнем белье.
– Придется. Иначе твоего банкира убьют на самом деле, и ты опять останешься безработным. Я ведь лично заинтересованное лицо.
– Почему заинтересованное? – не понял Шаталов.
– Мне нравится твой служебный джип. На нем хорошо ездить на рыбалку, – подмигнул другу Абуладзе, и оба расхохотались.
Дверь в комнату открылась, и Аркадия Леонидовна внесла поднос. Увидев смеющихся друзей, она покачала головой.
– Прямо как дети, – сказала она укоризненно, – ложись, Коля, тебе нельзя вставать.
Глава вторая
Оформление документов прошло достаточно спокойно. Спустя семь лет после обретения независимости прибалтийские государства стали относиться к приезжающим гостям без лишней предубежденности, не пытаясь видеть в каждом иностранце, прибывающем с Востока, шпиона Москвы. И если в первые годы получение виз и оформление документов было сопряжено с немалыми трудностями, то в последующие годы все эти процедуры становились все более формальными.
Тенгиз Абуладзе приехал в аэропорт поздно, едва не опоздав из-за обычных автомобильных заторов на дороге. Пройдя в зал для официальных лиц, он обнаружил, что оставшиеся члены небольшой делегации уже сидели на диване в ожидании рекомендованного Шаталовым «эксперта по вопросам безопасности». Абуладзе собирался заехать в банк еще в понедельник, чтобы познакомиться с Батуевым, но тот просил передать, что будет занят и не сможет встретиться. Именно поэтому их первое знакомство произошло в аэропорту, где навстречу Абуладзе поднялся довольно молодой по виду, невысокий, чуть лысоватый мужчина в обычной спортивной куртке и темных вельветовых брюках. Протягивая руку, он представился:
– Артем Батуев.
– Тенгиз Абуладзе, – он пожал руку банкира, с любопытством глядя на спутниц Батуева, сидевших на диване. С первого взгляда было трудно определить, кто из них жена банкира. На одной женщине,
– Вы раньше видели Олю? – спросил заинтересовавшийся банкир.
– Нет, – улыбнулся Абуладзе. Он сделал шаг в сторону, чтобы его не услышали женщины. – Но вряд ли ваша жена позволила бы вашему секретарю надеть такую же куртку. Логичнее предположить, что вы с женой купили себе одинаковые куртки, чем предположить то же самое в отношении вашего секретаря.
– Интересно, – заинтересовался Батуев. – Николай Фомич говорил мне, что вы лучший специалист из тех, кто с ним когда-то работал.
– Не знаю, не мне судить.
Он отметил, что несколько молодых людей напряженно смотрят на Батуева; очевидно, это сотрудники его личной охраны. К ним подошел высокий мужчина в темном костюме. Верхние пуговицы его рубашки были расстегнуты. У него было довольно запоминающееся лицо, вытянутое книзу. Кожа на лице была натянута так, словно ее с трудом натаскивали на череп. Тяжелый подбородок, умные, внимательные глаза, тщательно уложенные чуть длинные волосы.
– Александр Мошерский, – представился он, протягивая руку для знакомства.
– Тенгиз Абуладзе, – ему было интересно познакомиться с бывшим сотрудником уголовного розыска, решившим стать начальником охраны своего бывшего «клиента».
– Вы из самой Грузии? – капризным голосом спросила супруга Батуева.
– Нет. Я из Москвы, – ответил Абуладзе.
– Как жаль. У нас так много знакомых в Грузии, – от него не укрылось, что, едва она начала говорить, сидевшая рядом Ольга чуть поморщилась, словно ей был неприятен сам голос жены босса.
– У меня тоже много знакомых там, – заметил Абуладзе, – но вообще-то я всю жизнь работал в Москве. Поэтому здесь у меня знакомых еще больше.
– Господин Абуладзе работал в военной разведке, – несколько раздраженно пояснил Батуев. – Он полетит вместе с нами в Литву. Я же тебе говорил об этом, Рита.
– Да, – жеманно сказала она улыбаясь, – я совсем забыла. Вылетело из головы.
Муж хотел что-то сказать. Но в этот момент всех пригласили на посадку. Оля взяла сумку, которая лежала рядом с ней. В руках у Мошерского был «дипломат». Супруга Батуева, взяв свою маленькую сумочку, лежавшую на диване, поспешила вслед за мужем. У самого Абуладзе весь багаж умещался в его дорожной сумке. Проходя пограничный контроль, он бросил взгляд на сумочку Риты Батуевой. Небольшая стеганая сумочка от «Шанель» висела на плече на длинной позолоченной цепи. Банкир пропустил супругу первой и лишь затем пошел к автобусу, который должен был отвезти их к самолету. Рита была ростом чуть выше мужа. Двое охранников провожали их до самого самолета. В салоне бизнес-класса, кроме них, пятерых, находились еще два пассажира – скандинавы тихо переговаривались, очевидно, на шведском. В первом ряду сели Батуев с супругой. Во втором разместились все остальные. Ольга села рядом с Абуладзе с правой стороны прохода, а Мошерский устроился в левой части у иллюминатора.