Освободитель
Шрифт:
Два экипажа брезентами тщетно пытались сбить пламя, третий танк резко повернул башню, стараясь сбросить забравшихся на нее подростков. Два взвода спешенных танкистов из центра колонны пробивались через толпу на помощь своим товарищам.
– Разойдись! Боекомплект в танках рваться начнет!!!
– У, фашисты проклятые!
Журавлев, наблюдавший за всем происходящим из окна банка, тайно позлорадствовал: «Не хрен в дискуссию лезть! Пришел освобождать, так освобождай! А то развели политбеседы!»
Разведывательные танки батальона Журавлева стояли тут же. Но народ их вроде и не замечал. Солдаты-разведчики четко выполняли его указания
– Сталинизм и культ личности вообще – случайные явления в нашей истории!
– Ни хрена себе! 30 лет из 50 – это только сталинизм. А сколько из остальных 20 лет вы без культа жили? Без культа Ленина, Хрущева и прочих?
– А почему в Америке нет культа личности? И никогда не было?
– В Америке империализм, товарищи, это хуже!
– А ты откуда знаешь, что хуже? Бывал там?
– Почему в каждой социалистической стране культ личности – от Кубы и Албании до Кореи и Румынии? Все страны разные, у всех коммунизм разный, а культ личности везде одинаковый? Начали с культа Ленина…
– Не трогайте Ленина!!! Ленин – гений человечества!!!
– Это он вас научил в чужую квартиру без спроса и стука врываться?
– Ленин – педераст!!!
– МОЛЧАТЬ!!!
Старичок с бородкой клинышком крутит замполиту полка пуговицу на гимнастерке:
– А вы, батенька, не горячитесь. Вы Ленина-то читали?
– ЧИТАЛ.
– А Сталина?
– Э… Э…
– А вот вы, батенька, Ленина и Сталина почитайте и посчитайте, сколько раз у того и у другого употребляется слово «расстрелять». Интереснейшая статистика получается. Знаете ли, Сталин в сравнении с Лениным жалкий дилетант и недоучка, а Владимир Ильич законченный отпетый садист, выродок, какие лишь иногда раз в тысячу лет появляются!
– Но Ленин не истребил столько миллионов невинных, сколько истребил Сталин!
– Ему история времени не дала. Вовремя со сцены прибрала. Но обратите внимание на то, что Сталин вовсю распустился не с первых дней своей безграничной власти, а лишь на десятом-пятнадцатом году. Но ленинский старт в этом деле был куда более стремительным. Если бы он подольше пожил, он такого бы натворил, что тридцать сталинских миллионов показались бы детской забавой. Сталин никогда, я повторяю – никогда не подписывал собственноручно приказов об истреблении детей без суда над ними. А Ленин на первом году своей власти уже этим увлекался. Не так ли?
– Но детей и при Сталине тысячами стреляли.
– Это конечно, товарищ подполковник, все так, но попытайтесь назвать мне конкретного ребенка, которого Сталин лично приказал бы расстрелять без суда! То-то. Молчите! Я повторяю вам, что Ленин кровожаднейший из выродков, которых носила когда-либо земля. Сталин свои преступления хоть скрывать старался, а Ленин – нет. Сталин никогда не отдавал публичных распоряжений стрелять заложников. А Ленин и детей стрелял, и заложников и ничуть при этом не стеснялся. Ленина, товарищ подполковник, внимательно читать надо!
– Но вы все сейчас выступаете не только против Ленина и Сталина, вы и против Маркса!
– А в чем разница? Маркс или Жорж Марше? Правильно, ни тот и ни другой не призывали истреблять миллионы невинных. Но ведь и Ленин, а тем более Сталин в своих дореволюционных работах к этому не призывали. Слово «расстрел» в работах Ленина появляется только после Октябрьской революции, а у Сталина вообще никогда не появляется. Только вы уж, батенька, согласитесь, что, в какой бы форме коммунизм ни появился, с человеческим лицом или без оного, он всегда порождает культ личности. Всегда! Это правило без исключений. Конечно, если он возникает во Франции, к примеру, или в Италии, сразу не начнут стрелять миллионами, обстановка не та. Но если, как учил Маркс, коммунизм победит в большинстве развитых стран, то беды не миновать, и стесняться будет некого. Культ возникнет обязательно, найдется всегда Мао, или Фидель, или Сталин, или Ленин. А культ придется защищать силой, террором. Большим террором. И чем свободнее была раньше страна, тем большим должен быть террор. Идеи ваши красивы, но только в теории, на деле людям их можно навязать только с помощью танков и таких вот дубарей вроде вас, товарищ подполковник!
– А ты… А ты… Антисоветчик! Вот ты кто!
– А ты… А ты марксист-ленинец, в переводе на человеческий язык это значит убийца детей!
Гнилой помидор мелькнул в воздухе и, разбившись о козырек фуражки, залепил все лицо подполковнику.
Толпа вновь напирала. Где-то на соседней улице послышалась стрельба. Удушливый запах горелой резины легкий ветерок доносит со стороны реки.
Служба в банке, если не считать огромной ответственности, на первый взгляд, могла показаться неплохой. Тут тебе и туалет (каково тем, кто на улицах?), и вода, и дом большой с решетками. Ни булыжники, ни тухлые яйца не беспокоят. Но самое главное – можно выспаться после стольких бессонных месяцев. Журавлев с первого дня в армии понял, что сон никогда и никому не компенсируется: урвал часок-другой – твое, а не урвал – никто тебе его не даст. Кроме того, ночь, первая ночь в Праге, обещала быть беспокойной. Проверив еще раз караулы и выглянув из окна верхнего этажа на бушующий город, он залег на диван в кабинете директора. Уснуть ему, однако, не дали.
Минут через десять прибежал его личный водитель младший сержант Малехин и доложил, что вооруженные чехи желают с ним поговорить. Журавлев схватил автомат и осторожно выглянул на улицу. У подъезда между двух разведывательных танков стоял автомобиль-фургон с решетками на окнах, а двое чехов с пистолетами в кобурах переругивались с разведчиками.
– Да это ж инкассаторы.
Журавлеву невыносимо хотелось зевнуть, а двое с пистолетами ему что-то пытались доказать. Появился третий и раскрыл перед комбатом портфель, набитый деньгами, потом показал, что машина набита этими портфелями.
– Не работает, – объяснил комбат. – И не будет работать. Ваших шуриков я арестовал, а потом отпустил. Приказ такой был. Не могу я ваши деньги принять.
Трое с пистолетами долго совещались между собой, потом быстро выбросили гору портфелей прямо на ступеньки лестницы банка. Один из них прокричал что-то, наверное, очень обидное, и машина скрылась за поворотом, резким неприятным сигналом расчищая себе дорогу в толпе.
Журавлев выматерился так, как не матерился с самого утра. Затем он приказал разведчикам занести все портфели внутрь.