Освободитель
Шрифт:
Хмель был совсем легким, и сняло его как рукой. Дело сразу запахло не только горелой резиной и краской, но и военным трибуналом да штрафным батальоном.
Замкомвзвод помрачнел, отошел в сторону и сел под березу, обхватив голову руками.
Первым пришел в себя командир первого отделения. Оглядев взвод и убедившись, что ни офицеров, ни чужих солдат поблизости нет, сержант властно приказал:
– Строиться, взвод! В две шеренги становись! Равняйсь! Смирно! Слушай ситуацию!
Происшествие испугало взвод, и, почувствовав твердую власть над собой, люди строились быстрее, чем
– Слушай ситуацию! – повторил сержант. – Подъехала чешская машина. Легковая. «Шкода». Темно-синяя. Внутри три чеха. Бросили бутылку зажигательную. Мы чистили оружие, стрелять не смогли. Замкомвзвод не растерялся и разобранным пулеметом хватанул одного по черепу. Белобрысого. Они сразу смылись. Ясно? ЗКВ свой мужик, что мы его, закладывать будем? Ему дембель положен, а он тут интернациональный долг выполняет.
Взвод одобрительно зашумел.
– Повторяю. «Шкода», темно-синяя. Мужиков внутри трое. Бросили бутылку. ЗКВ разобранным пулеметом одного по голове тяпнул. Они смылись. Да, еще. Номер на машине специально был грязью замазан. И последнее, нагрянут комиссии, может быть, даже особнячки. Ловить будут на деталях. Никому ничего самому не выдумывать. Повторять только то, что я сказал. Остальное: не помню, не видел, не знаю, не обратил внимания. Ясно?
– Ясно!
– Разойдись!
– Коль, а Коль, да ты не расстраивайся. Может, еще все уладится. Слышь, Коль. Посылай лучше бойца к ротному, пусть про чехов доложит. Там у ротного сейчас совещание офицеров идет. А взводу прикажи оборону занять, мол, ожидаем повторного нападения.
Через час в распоряжение взвода прибыли все офицеры роты во главе с командиром. Ротный, осмотрев место, приказал всем солдатам взвода по очереди подходить к нему. Он стоял метрах в тридцати в стороне ото всех, и, когда солдат подходил к нему, капитан задавал по три-четыре вопроса каждому. Беседа с каждым солдатом велась наедине, так, чтобы никто не мог слышать ни вопросов, ни ответов.
После короткой беседы с каждым из солдат ротный подозвал к себе командира первого отделения.
– А ничего погодка, сержант.
– Так точно, товарищ капитан.
– Только дождь, наверное, к вечеру будет.
– Наверное, товарищ капитан. – Сержант никак не мог понять, – куда капитан клонит. – Надоели они, дожди-то.
– Надоели, – согласился капитан. – На «шкоде», говоришь, подъехали?
– Так точно
– А где ж следы? Грунт-то мокрый.
Капитан тоже был разведчиком, и обмануть его было совсем не просто. Правда, и накладывать пятно на свою роту капитан тоже не хотел.
– Вот что, сержант, там, где ведро жгли и где оно к мотоциклу летело, землю надо перекопать, вроде масляные тряпки после чистки в землю закапывали… И затоптать все кругом надо, в остальном стойте на своем.
– Есть, стоять на своем!
– И передай старшему сержанту, пусть сопли не развешивает, коли контрреволюционера тяпнул по черепу, так не хрен же переживать!
Ни комиссии, ни особисты в эти дни во взводе не появлялись, видать, забот было и без того много. Командир роты тем временем написал рапорт о боевых потерях при столкновении с вооруженными контрреволюционными элементами, состоящими на службе у империалистических разведок.
Командир батальона, повертев рапорт в руках, лукаво улыбнулся:
– Все хорошо, я тебе все подпишу, только ты все заново перепиши, добавишь, что на мотоцикле лежал еще противотанковый гранатомет «РПГ-7В». Номер во второй роте узнаешь. Они его, прохвосты, еще в Польше в болоте утопили, а достать не смогли.
Капитан хотел было возразить, но, перехватив взгляд комбата, только хмуро буркнул:
– Есть переписать!
Рапорт пошел по инстанциям, каждый раз возвращаясь для переписывания.
Когда рапорт дошел до начальника тыла Прикарпатского фронта, который в конце концов подписывал все рапорты о боевых потерях, то его воображению предстала некая чудо-машина, созданная на базе разведывательного мотоцикла «М-72». Чудесная машина была вооружена пулеметом и противотанковым гранатометом, она имела два активных ночных инфракрасных прицела, дальномер-прицел, радиостанцию «Р-123». Машина, видимо, предназначалась для действий в условиях Заполярья, так как на ней находились два новеньких дубленых полушубка, а сзади была прилажена 200-литровая бочка со спиртом. К сожалению, все это сгорело при столкновении с контрреволюцией.
Генерал покрутил рапорт в руках.
– Верните рапорт обратно, пусть перепишут и добавят вот это. Что еще?
– В 128-й дивизии БТР с моста свалился.
– В результате столкновения с контрреволюцией?
– Так точно.
– Это лучше. Давайте рапорт.
А заместитель командира взвода старший сержант Мельник получил медаль за смелые и решительные действия при отражении налета. Про него даже в газетах писали.
«Полет»
Район города Кошице
Начало сентября 1968 года
Еще в самые первые дни освобождения, когда перемещение войск происходило почти непрерывно, наш батальон остановился ночью у какого-то совсем небольшого городка с маленьким заводиком. Батальон ночевал прямо в поле у городка с соблюдением всех мер предосторожности, выставив боевое охранение и подвижные патрули.
Утром выяснилось весьма неприятное обстоятельство. Заводик оказался не просто заводиком, а спиртзаводиком. Я еще вечером унюхал этот особый запах, стоявший над всей округой, да и другие офицеры не могли его не заметить. Но за минувший день все так устали, что немедленно уснули, как только представилась возможность.
А солдатики наши не спали и времени даром не теряли. Спиртзавод, как и все другие заводы Чехословакии, в те дни был остановлен. Но местные жители, не без умысла, конечно, ночью нашим солдатам путь на завод указали, ворота гостеприимно открыли и показали, как открыть соответствующие краны.
К утру все до единого солдата в батальоне были пьяными. Надо отдать им должное, никто не напился здорово. Каждый понимал, что до полевого трибунала – один шаг, а полевой трибунал работает по законам военного времени. Так что все солдаты были не пьяными, а выпивши, навеселе, под хмельком.