Освобождение Атлантиды
Шрифт:
Страх перерос в озадаченность и всепоглощающее чувство боли, как после центрифуги.
– Отпусти. Меня, – выдавила Кили, крепко сжав зубы, решительно глядя на его грудь. Хотя она была женщиной среднего веса, ростом 5 футов восемь дюймов, он был значительно выше, вероятно, по крайней мере, шесть футов четыре дюйма. Каким-то образом, она знала, что не хотела смотреть ему в глаза. Не сейчас. Не тогда, когда он всё еще держал ее в ловушке своих объятий.
Наконец, он заговорил всё тем же хриплым голосом.
– Мы не уверены, что
Ее разум споткнулся на странном употреблении множественного числа, по отношению к самому себе, но до того, как она успела придумать ответ, его объятия ослабли, и, несмотря на свои слова, он поступил вопреки им – отпустил ее. Она немедленно отпрянула от него, не желая смотреть на свою рубашку и штаны, теперь также покрытые кровью из его тела. Тошнота побеждала, не нуждаясь в ее помощи. Вместо этого, она осмотрела окрестности, пытаясь понять, где находилась.
Понимание того, как она оказалась здесь, могло подождать.
Огромное темное пространство с такой высокой крышей, что она даже не видела ее. Пол был выложен такой хитроумно узорчатой мозаикой, напомнившей ей пол, который она видела в своем видение Нерея. Легкий, приятный аромат минералов висел в слегка влажном воздухе. Он напомнил ей о жаркой весне в Калифорнии.
– Где мы? – она начала с простых вопросов, так как совсем не была уверена в здравом уме этого дикого мужчины, похитившего ее. Просто потому, что он был человеком из ее видения, – или его злым близнецом – не значило, что с ним она находилась в безопасности.
Она невольно через рубашку коснулась вырезанной фигурки. Мужчина, которого она видела, сидел у костра, вырезая ее рыбку… он был странно деформированной фотокопией этого воина. Поэтому она начала сомневаться в своих видениях.
Сомневаться в себе.
Может быть, этот мужчина, Джастис, – потомок того воина из ее видения? Может быть.
– В пещере, глубоко под Храмом Нереид, – сказал он. – Подходит, потому что наша нереидская половина, наконец, завладела нами.
Ладно. Пора задать явный вопрос.
– Нас? Кто это – мы? Вы всегда говорите о себе во множественном числе? – может и не лучшая мысль, сразу говорить о его психическом состоянии, но она была археологом, а не психиатром. После того, как Кили всё детство провела у разных психиатров, то могла понять разницу.
Маниакально-депрессивный. Граничащий с социопатией. Совершенное отсутствие чувства реальности.
Диагнозы, как бы профессионально они ни звучали, жгли ее разум, словно кислотой. Разве она провела все эти годы, пытаясь убедить своих родителей, что обычно она нормальна – обычно она в здравом рассудке – и только для того, чтобы теперь выпасть из реальности?
Она отбросила свои сомнения прочь и глубоко и прерывисто вздохнула. Собрав то, что осталось от ее боевой смелости, она, наконец, посмотрела прямо на него. Вблизи он казался еще более зловеще диким и, хотя это совсем не имело смысла, еще более притягивающим. Хотя он стоял прямо перед ней, он напомнил ей хищника, притаившегося для прыжка.
Что опять вернуло ей ощущение того, что она – его добыча.
Все эти годы изучая прошлое, теперь она столкнулась с примитивной дикостью во всей ее яростной славе. Этот человек был древним воином во плоти, а не тем, покоящимся в песках истории, как она всегда предполагала.
Лохмотья, в которые он был одет, напоминали остатки простых рубашки и штанов, в которых он либо сражался, либо пропустил их через машину для уничтожения бумаги. Его мускулистая грудь явно виднелась под порванной тканью, хотя также была покрыта кровью и грязью. Ее желудок угрожающе перевернулся, и она быстро отвела взгляд от крови.
Кили была жесткой: ей всегда приходилось быть жесткой. Но прямо сейчас уравновешенность вовсе не помогала в ее положении. То, что она не могла вынести вида крови этого бедняги, еще не значило, что она была трусихой.
Кожаный ремень пересекал его грудь, крепясь к краю ножен на его спине. Он пользовался мечом, как продолжением руки, и ей стало ясно, что он использовал его прежде множество раз.
Пряди волос, ниспадающие вокруг его лица, и неровная коса, свисающая до талии, были синими – об этом ей было известно. Но этот цвет был не просто синим. Его волосы включали в себя все оттенки синего: от глубокого полуночного цвета до бледно-голубого цвета летнего неба. Судя по тому, что было под грязью и кровью, покрывавших каждый его дюйм.
Напряженные черты его лица были классически идеальными. Она видела римские скульптуры, что не выдержали бы с ним никакого сравнения. И его глаза были либо черного цвета, либо настолько темно-синего, что свет вовсе их не касался. Его губы кривились в легком подобии насмешливой ухмылки, и она поняла, что смотрела на него, как фанатка на знаменитость. Намного дольше, чем хотела бы признать.
Или словно, боялась за свою жизнь.
– Я могу предоставить больше света. Если вы станете рассматривать меня еще, моя леди, – хрипло сказал он. – Однако я нахожу, что мой контроль не такой, как я хотел бы после сегодняшних событий, и ваш внимательный осмотр не помогает мне удержаться от основных инстинктов.
– Вы не кажетесь мне безумным, – выпалила она, а потом застонала. – Простите. Правда. Я не пыталась возражать или расстраивать вас, – сказала она, пытаясь говорить ровно и спокойно, отступая на несколько шагов. – Хотя должна признать, что вам нужно кое-что мне объяснить. Но давайте начнем с того, как мы сюда попали и как нам отсюда выбраться, ладно? Потом мы сможем перейти к вопросам посложнее, как например: откуда вы меня знаете.
Она подумала, не показать ли ему вырезанную фигурку и спросить о ней, но решила, всё-таки, не показывать. Пока. Установить связь между ними, какой бы тонкой она не была, казалось глупым, принимая во внимание теперешнее состояние его рассудка.