Освобождение Вены: роман-хроника
Шрифт:
— Знаешь, комбат, найти бы среди них проводника, — предложил Третьяков. — С ним наверняка быстрей дойдем.
— Так-то оно так. Только опасно. Заведет еще к чертям, что не возрадуешься!..
Унтер-Пиштинг
Небольшое селение Унтер-Пиштинг расположено к северо-западу от Винер-Нойштадта. По долине тянется голубая ниточка речушки Пиштинг. Вдоль нее на запад, пересекая селение, уходят железнодорожная
Холодным неприветливым апрельским днем вступили мы в эту долину. С западной окраины селения доносился треск выстрелов и громыхание разрывов. Там вел бой третий батальон нашего полка. Мы получили задачу ему помочь.
В растянувшейся колонне не больше ста человек. Это все, что осталось от нашего батальона. Идем правее и левее дороги, укрываясь в придорожном кювете.
У моста через речку лежит убитый солдат. Неестественно разбросаны ноги в кирзовых сапогах, высоко закинуты полы шинели. На боку катушка с телефонным кабелем. Черный смолистый провод размотан наполовину, тянется от солдата назад.
Я вглядываюсь в лицо убитого и узнаю знакомого сержанта. Он часто устанавливал связь от штаба полка к батальону. Теперь он тянул кабель, видимо, в тот батальон, что дрался впереди. Только не дотянул. Неподалеку, на асфальте, рваные следы от разрыва мины.
Над головой все чаще слышатся зловещий шелест снарядов и свист пуль.
— Не будем людей под огонь вести, — решает Белоусов. — Пройди один вперед, уточни у комбата задачу, согласуй все вопросы. Разберись на местности — где правый фланг. Да сам будь осторожен!
Перебегая от дома к дому, встречаю бредущего в тыл раненого. Он несет перед собой, бережно поддерживая, руку. Из-под бинта виднеются восковые пальцы с посиневшими ногтями.
— Где штаб?
— Там, — бросает раненый, кивая в сторону окраины. — В белом доме.
Все дома белые, с черепичными крышами. На многих проломы, стены искорежены осколками и пулями.
Наконец попадаю на НП. У окна с выбитыми стеклами начальник штаба, большеголовый крепыш с погонами старшего лейтенанта, Саша Кудрявцев.
— Здорово! — приветствую его. — Прибыли на подмогу.
Он слушает меня рассеянно, словно не рад приходу. Потом оборачивается к младшему лейтенанту- связисту и кричит:
— Когда же наконец будет связь? Вы только обещаниями кормите! Из-за вас я не могу поставить задачу артиллеристам. Где связь, я спрашиваю?
— Не будет связи, — вспомнив убитого сержанта, вмешиваюсь я. — Лежит связист с катушкой на полдороге, у моста.
— Что ты говоришь? — вздрагивает младший лейтенант. — Убит Охрименко? Не может быть! Помкомвзвода! Беги к мосту! Может, жив сержант-то. Да пару катушек захвати!
— Ты понимаешь, — говорит мне старший лейтенант. — Уж как не повезет, то
Мы быстро уточняем место и время атаки и расстаемся.
Атака нашего батальона была столь внезапной, что немцы, яростно отстреливаясь, сразу отошли по скату долины за серпантин дороги, что вела к Берндорфу. Одна из рот перевалила даже насыпь, но попала под пулеметный огонь и тут же контратакой противника была отброшена назад. Так и продолжался бой: немцы по одну сторону дороги, мы — по другую. Неподалеку от рот в промоине с крутыми стенками расположился наш штаб.
К вечеру погода совсем испортилась. Небо заволокло тяжелыми облаками. С гор потянуло холодом. Заплясали снежинки.
Неожиданно сверху посыпались камни, вслед за ними скатились два человека: немец и наш солдат с автоматом.
— Товарищ командыр, — выступил вперед солдат, — рядовой Кудайбергенов брал «язык». В том лесу брал. Что будем делать с фрицем, товарищ командыр?
Широкоскулое смуглое лицо солдата распалено. Он тяжело дышит, из-под шапки, оставляя след, стекают струйки пота.
Немец тоже небольшого роста и тоже чернявый, но, в противоположность Кудайбергенову, плечист. Ему лет тридцать. Он без шинели. Куртка распахнута. На месте двух вырванных с мясом пуговиц виднеются серые лоскутки подкладки.
— А где его оружие?
— Сержант автомат брал, — охотно отвечает Кудайбергенов. — Говорил: веди так. Еще был у «язык» кинжал, я его брал. Никому не давал. Мой трофей, товарищ командыр.
Он протягивает тесак в металлических ножнах, с массивной ручкой. На широком хромированном лезвии готическая вязь надписи.
— Ну, раз трофей, то бери. Авось пригодится.
Нож пошел по рукам. Его разглядывают, пытаются прочитать гравировку, пробуют на палец. Конец ножа как жало, кто-то даже руку порезал.
— Найдите место, — говорю я Артемьеву, — где можно допросить пленного. Да заодно сообщите о нем в штаб полка.
— Есть! — охотно откликается продрогший сержант. — Мы уже нашли. Вот в том доме никого нет.
Домишко отбился от селения и возвышается на косогоре. Перебежками, один за другим направляемся к нему.
Впереди Артемьев, потом немец, за немцем Кудайбергенов. Мы уже у порога, как вдруг — нарастающий свист мины.
— Ложись! — кричу во весь голос. Артемьев толчком распахивает дверь и успевает вбежать в дом. Немец нерешительно останавливается, приседает. Кудайбергенов, подскочив к нему, ловким приемом сбивает с ног и падает на пленного, прикрывая его собой.
В то же мгновение свист завершается оглушительным взрывом. В нос бьет запах взрывчатки.
— Вперед! — опять кричу и вижу, как Кудайбергенов вскакивает, хватает немца за руку и увлекает в дом.